Владислав Выставной - Месть Зоны. Рикошет

– Шутишь?

– В смысле, вы собираетесь… – глаза Лапы расширились.

– Ну, да, собираемся! – радостно сообщил Пузырь. – А чего бы не собираться при его наличии и под хорошую закуску?

– Что ж, не коньяк, конечно, – заметил Удачник. – Но пир устроить можно.

– Пир, не пир, а расслабиться необходимо, – облизнувшись, сказал Ржавый. – Главное, не нажраться всей толпой, а дежурить по очереди.

– Я могу дежурить, – сказала Лапа. – Все равно я не пью.

Пир вышел странный, но основательный. Малец не привык ко внутреннему потреблению медицинского спирта, но решил, что нет более подходящего случая, чтобы попробовать. Закуска была под стать – столь же бескомпромиссная и брутальная. Армейские сухпайки и тушенка из банок, покрытых толстым слоем солидола, с голодухи воспринимались как королевские яства.

Быстро захмелели, расслабились. Торчок травил какие-то странные байки, в которых невозможно было правду отличить от горячечного бреда. Впрочем, сама реальность в последнее время казалась зыбкой и неправдоподобной.

– Кстати, спирт способствует выведению радионуклидов и прочих радиоизотопов, – сообщил Удачник. – Знаете эту историю про двух наших разведчиков, посетивших Хиросиму на следующий день после взрыва? Так вот, тот, который пил водку на обратном пути, выжил.

– А второй? – пьяно спросил Ржавый.

– А второй вдвое пережил первого, – хихикнул Пузырь. – Потому что не пил и спортом занимался.

– Не помню я, что со вторым случилось, да и не важно, – сказал Удачник. Огляделся. – А где Краб? Давайте его позовем, а то неловко как-то: мы расслабляемся, а его не позвали.

– Он спит, – терпеливо сообщила Лапа. – С самого начала в отключке.

– Да, точно, – кивнул Удачник. – Хотя я помню одного сталкера – он как-то в отключке неделю по Зоне слонялся.

– Это как? – не понял Малец. – В бессознательном состоянии? Как зомби, что ли?

– Именно, – кивнул сталкер. – Только зомби – они же покойники, ходячие мертвецы. А этот был вполне себе здоров. Только влез в какую-то особенную аномалию, которая на мозги действует. И слонялся потом по Зоне, как неприкаянный. Вот я на него и наткнулся дважды. И вроде нормальный, разговаривает с тобой даже – но как-то странно, я бы сказал, не совсем как живой человек. Скорее, как автомат со стандартным набором ответов. После, как он из Зоны выбрался, я его в баре встретил. Так он ничего из того своего рейда не помнил. Более того, он до сих пор уверен, что не ходил в тот раз в Зону, а те, кто его там встречал, – просто, мол, сговорились и шутят над ним таким вот образом.

– А как он выжил в Зоне, если нормально соображать не мог? – спросил Малец. – Тут все внимание концентрируешь, осторожность соблюдаешь – и то не факт, что не влезешь в какую-нибудь ловушку.

– Вот – это и есть главный вопрос! – Ржавый важно поднял указательный палец. – Как говорится, удивительное рядом.

– Это меня как раз не удивляет, – возразил Удачник. – Зона – она умников не любит. Она удачливых любит, что бы это ни означало. А удача никак не связана ни с осторожностью, ни с вниманием. Говорят же про пьяных, которые из окон высоток выпадали – и ничего, живы. А ведь в тех ситуациях разум был не на их стороне.

– Так, может, и нам так надо? – задумчиво произнес Малец.

Он глядел на огонек горелки на сухом спирту из сухпайка. На горелке грелась алюминиевая емкость с консервированной кашей.

– Так – это как? – бросая в рот кусок твердого, как камень, крекера, спросил Удачник.

– А вот так. Мозг отключить – и вперед, – продолжил Малец. – Может, так мы и Буку найдем – сама Зона поможет.

– С чего ты взял, что Зона тебе помогать будет? – проворчал Пузырь, разливая спирт по мятым жестяным кружкам. – Удача тут проверяется годами.

– Не знаю, – помотал головой парень. – Просто сейчас мы все равно тупо не знаем, что делать. Ну, добыли оружие, а дальше что?

– Дальше – выпить надо, – заявил Ржавый. – Чтобы думалось лучше.

Глухо звякнули кружки. Малец ощутил, как тело наполняется теплом, а голова – туманом. Никаких ценных мыслей в голову, конечно, не пришло. Да и не нужны были сейчас никакие мысли. Напротив, не хотелось ни о чем думать, достаточно было смотреть на Лапу, от облика которой становилось еще теплее. Забавно, но этот вечер в мрачном помещении заброшенного склада молодой ученый считал одним из лучших в своей жизни.

На какое-то время сознание растворилось в этой приятной расслабленности. Короткими вспышками мелькали лишь эпизоды, как кадры видеоклипа.

Вот Пузырь с Ржавым поют какую-то песню из «Короля и Шута». В ней такие же пьяные мужики ели мясо и запивали чем придется.

Вот Удачник смотрит прямо в лицо и монотонно повторяет:

– Буку нам не найти – если он сам этого не захочет.

А вот – Лапа с материнской нежностью гладит его волосы, и Малец пытается сказать что-то девушке, но из горла вылетают только жалобные нечленораздельные звуки.

И контрастом – спокойный, почти трезвый рассказ Торчка:

– …тогда я и умер. Меня похоронили на заброшенном кладбище, просто потому, что место на городском стоило слишком дорого. Я не хотел лежать среди древних могил – это было слишком страшно. Я всегда боялся истлевших мертвецов. То ли дело – среди свежих могил…

Малец вздрогнул, чувствуя, что тоже трезвеет.

– …Мне хотелось кричать, умолять – что угодно. Тогда я и познал этот ужас – когда ты уже ничего не можешь изменить…

Он снова провалился в туман, так и не сумев понять, что имел в виду этот странный парень, действительно ли он описывал собственную смерть или снова травил байки. Может, и не было вовсе этих слов, одни лишь галлюцинации от изрядной дозы алкоголя на фоне усталости и стресса. Он уже стал окончательно засыпать, не обращая внимания ни на голоса товарищей, ни на жесткую цементную поверхность под собой.

И тут закричала Лапа.

Он и сам не понял, как оказался рядом, вместе с остальными спутниками, прибежавшими на крик. Он ожидал чего угодно – несчастного случая, нападения мутантов, просто какой-нибудь жуткой твари, вроде маленькой мышки с розовыми ушками, от которых особо активно вопят впечатлительные женщины. Но то, что он увидел, заставило его моментально протрезветь.

Дрожащей рукой девушка указывала на Краба.

Тот сидел, прислонившись спиной к стене, его оголенный торс тихо вздрагивал, руки двигались хаотично, как и пальцы, которыми он словно играл на невидимом музыкальном инструменте. Но главное было не в этом. Нарост у шеи прорвался. Точнее, лопнула верхняя оболочка, кожа с клочьями мяса и сеткой сосудов, отчего по телу стекали, густея, струйки темной крови. И там, посреди этого месива, медленно двигалась…

Голова.

Маленькая, в два раза меньше головы Краба, на тонкой шее, с дряблой синюшной кожей. Выпученные глаза, кожистая, с намеком на чешуйки макушка, она была почти человеческая – если бы в ней не было чего-то от тех паукообразных тварей.