Поселягин Владимир - Слово чести [СИ]

Всё же думаю стоит отписать подробнее, что и как происходило. В больнице я пролежал десять дней, пока меня не выписали, повреждения действительно были не такими и серьёзными. Большее опасение вызвала прорезавшаяся амнезия. В Калиш даже военный врач из армейского госпиталя приезжал, осматривал меня. Он и подтвердил прошение об отпуске на лечение, продублировав его в штаб полка через канцелярию которого я теперь прохожу. Бинты сняли, швы тоже, там лишь шрам остался что подживал. Пришлось фуражку или шляпу постоянно носить что бы не показывать его. Потом тот исчезнет и не будет заметен, особенно когда сбритые волосы отрастут. Да и следы на лице пока заметны, сильно пожелтевшие синяки и разбитая губа, на теле синяков не видно, одежда скрывает. Странно что зубы все целы, похоже вовремя солдатик появился, спугнул бандитов. Хм, и следы кнута присутствуют. Может мстил кто за что Волкову? Это тоже нужно выяснить, оставлять врагов за спиной не стоит. Ко мне приходили сослуживцы, трое были. О моей беде, потере памяти, те уже знали, поэтому и выдали всю нужную информацию, которую я должен знать. С остальными познакомлюсь чуть позже. Даже мой непосредственный командир приезжал, командир батареи капитан Гуров. Кстати, в батарее где мы служим, мы оба единственные офицеры, а вооружение состоит из восьми «трёхдюймовок», лёгких пехотных орудий калибра семьдесят шесть и два миллиметра. Некомплект на батарее командного состава явный, их там четверо минимум должно быть. Кстати, тут же узнал, отчего Волков в город попёрся. А ему первого мая девятнадцать исполнилось, тот закатил банкет, хорошо все нажрались, ну а у того зачесалось, вот он в город вечером и поехал. За женской лаской. Ну а что вышло, вы уже знаете.

А по поводу личных вещей, то их принесли ещё когда я без сознания был. Лошадь пропавшая, она казённая, служебная можно сказать, а вот всё остальное принадлежало Волкову и исчезло. Вещи, что принесли со съёмной квартиры, уместились в дорожный саквояж и чемоданчик. Больше вещей не было. Так что на второй день после того как очнулся, я велел принести их мне, ну и стал изучать. В саквояже нашлась повседневная форма и два комплекта нательного белья, слегка ношенное, но как раз по мне. Фуражка имелась, а вот сапог нет. Оказалось, у Волкова всего два комплекта формы было, это парадная, которая пропала вместе с шинелью, тот к девицам ехал поэтому и парадную надел, и вот эта повседневная. Почему-то в единственном числе, как и сапоги. С последними я вопрос решил, мне вместе с вещами передали двадцать рублей. Офицеры скинулись, и вот выдали. Даже не знаю, чем отблагодарить. На эти деньги я выкупил у одного местного офицера заметно ношенные сапоги, но моего размера, и офицерскую ременную систему, с пустой кобурой. Почти всё и ушло, полтора рубля осталось. Да, к сапогам прилагались портянки, чистые, в одном экземпляре. Благодаря форме и обуви я теперь мог покидать палату, накинув больничный халат сверху, и гулять по саду. Кобура, пусть и без оружия, это хорошо, но тут все с саблями или шашками ходили, а мне как артиллеристу положено её иметь. Раз потерял, должен сам всё приобрести. Это пока ладно, на будущее, а сейчас продолжим. Тут же в саквояже я обнаружил блокнот с долгами. В чемоданчике нашёлся походный нессер, бритвенные принадлежности, платков шесть штук с инициалами в уголке, мужской гражданский костюм с туфлями и шляпой, полотенце, немного из утвари, походный котелок, кружка, ложка и глубокая тарелка, явно всё пользованное, и не раз, плохо очищено.

Также тут были книги по теории артиллерии и разным расчётам, и всё такое. Вот это интересно, почитаю. Также имелась большая пачка писем. Причитав их я и узнал всю историю жизни Волкова. Ну почти всё. Семья у того большая. Родители, три сестры, две младшие и старшая что уже замужем, и брат, тот тоже младший, шестнадцать лет ему. В гимназии учится. У родителей поместье под Москвой, не большое, но отец хорошо заботится о нём, поэтому имеет неплохой и стабильный доход. Однако не для оплаты шалостей старшего. Также хватало дядюшек и тётушек. Большая семья, как я уже говорил. Вон даже дед с бабушкой живы. В Москве большинство живут, а вот в столице никого, думаю из-за этого Игорь туда и удрал, в училище, от заботы и внимания сбежал. В общем, нормально, нужно будет помирится, и посмотреть за кого я воевать буду. Тут даже фотокарточка была, всей семьи, включая Игоря в новенькой офицерской форме. Родители сидели на стульях с прямыми спинами, а дети стояли вокруг. Видимо, когда направился по назначению, Игорь навестил родных и сделали вот это совместное фото. В будущем поглядим.

Первые три дня у меня шла акклиматизация, я просто ходил по больнице выходя в сад, учился ходить, телом овладевал, координация новая, Волков ниже меня на полголовы был. Мелкий такой живчик. Лицо обычное, русское незапоминающееся, глаза зелёные, шатен. Потом лёгкие занятия пошли. Никаких силовых, сразу в голову отдаёт, лёгкая атлетика, ничего более. Тем более врач тоже не возражал, посмотрев за моими упражнениями. Я по недописанному письму Игоря родным, старательно копировал его почерк, учась писать, используя местную грамматику с её ятями и остальным. Причём этот не простой экзамен я похоже сдал. Ещё в больнице написал письмо родным, не длинное, на пару страничек, тем более я уже знал, что штаб полка отправил сообщение родным Игоря. Тут я успокоил, мол, всё нормально, жив, легко отделался. Ну и так, мелкие новости сообщил, скажем так, отвлекая внимание. Вроде похоже получись, но надо ещё тренироваться. А уже когда я выписался и снял тут комнату в Калише, мне корнет деньги ссудил, пятьдесят рублей, то получил ответное письмо. В общем, обо мне беспокоились, ну и ожидали меня у себя. О том, что мне дали время на излечение, я сообщил. Но пока рано выезжать. Занял у корнета его второе оружие, тот самый «Наган», он на нём учился стрелять, оттого тот такой изношенный, но память, и вот усилив тренировки, голова уже не болела, да и головокружения прекратились, занялся поисками.

Я посетил пограничников, их тут тоже не сильно уважали, мол, под таможенниками, фактически гражданскими ходят, но это другие, я такой херни не показывал. Вежливость и внимание, это наше всё. Пара бутылок польской «Зубровки», местной водки, корзины с закусками, и вопрос решён, того солдатика мне выдали на три дня. Тот в местных казармах проживал. Кстати, я его отблагодарил за спасение. Червонец. Десять рублей выдал. Ну и дальше с утра, когда тот от казарм прибегал, мы и гуляли по городу. А тот всматривался в лица прохожих. Особенно в тех местах где всякая сволота собирается. Сам я эти шесть дней, с момента как покинул больницу, то и дело что занимался зарядкой, пробежками, пока трусцой, нормальный бег рановато, да и делал это на рассвете, когда ещё только рассветало, чтобы не пугать очевидцев. Возвращался на квартиру, мылся и шёл гулять с солдатом. Кормил я же его, деньги утекали, но я не отчаивался, и как показало дальнейшее, не зря.