Игорь Черепнев - Бешеный прапорщик: Вперед на запад

– Арсений Петрович! – окликаю ротного и выдаю, надеюсь, ценные указания. – Проверьте людей, дайте команду пополнить боекомплект. Пулемёты – назад, как договаривались. Если германцы попрут, играйте вариант с западнёй. Еще раз проверьте всё. Да, сюрприз нумер два не трогайте. Я – на Центральную.

– Господин капитан, думаете, что они не скоро полезут? – в голосе прапорщика слышно сомнение.

– Сюда к вам – нет. Их излюбленный приём в такой ситуации – обойти очаг сопротивления с флангов. – Достаю карту и показываю собеседнику. – Слева им это не удастся, там болото и… ну, вы знаете. А вот справа могут через лесок выйти на дорогу из Мускевичей и пройти аж до самой станции. Есть там одно узенькое местечко.

– Так на станции же вторая рота! Они…

– Нет. Вы же сами видите, что ваши люди после лагерных харчей годны только в стационарную оборону. И задача у той роты – контролировать направление Свитиловичи – Анисимовичи. А навстречу германцам я сам… съезжу…

Колеса броневагона последний раз тихонько стукнули на стыке, скрипят тормоза, и мы останавливаемся. Неподалёку от того самого узенького местечка, где прячущиеся в траве две колеи от тележных колес гордо называются дорогой на Мускевичи. Бойцы начинают заниматься маскировкой, и через несколько минут борта украсились свеженарубленными ветками так, что отличить нас от леса можно было только шагов с пятидесяти. Потом, чтобы праздно не томиться ожиданием, подходят с невинным вопросом, как начальство отнесётся к легкому перекусу в полевых условиях. Только сейчас вспоминаю, что последний раз как следует ел вчера вечером…

Услышав положительный ответ, все быстро вооружаются ложками и открывают один из ящиков, стоящих вдоль стен. Мне, как большому начальству отдельно приносят «овощное рагу с тушеной свининой» в двух открытых консервных банках и тщательно вытертый о штанину трофейный инструмент для его уничтожения, потому как свои столовые приборы я оставил в седельной сумке. На автопилоте пересчитываю бойцов… шестнадцать пулемётчиков, два пушкаря… Стоп!.. А где у нас главный по моторчикам?.. Ага, вот он. Немец пристроился возле движков и, достав из кармана замусоленный огрызок галеты, откусывает маленькие кусочки и пытается тщательно их пережёвывать… Аппетит сразу куда-то уходит. Не, ну мы же, в конце концов, не цивилизованные европейцы, чтобы жрать каждый своё!..

– Бойцы, изобразите мне ещё одну порцию, – командую пирующим, затем поворачиваюсь к пленному. – Гефрайтер!

Немец, суетливо пряча в карман недогрызенный «крекер», вскакивает и вытягивается по струнке. Один из пулемётчиков ставит открытые банки на капот двигателя и возвращается к товарищам, с интересом поглядывающим на развитие событий.

– Willst du was Essen? (Ты хочешь есть?)

Пленный несколько секунд смотрит на еду, затем поднимает пустые, ничего не выражающие глаза и, непроизвольно сглотнув, отвечает:

– Nein, herr Hauptmann! (Нет, господин капитан!)

Ну да, ну да, сыт по горло. Сразу видно…

– Setz dich und i. (Садись и ешь.)

Немец садится рядом, берёт в руки банку и только потом задумывается об отсутствии ложки…

Бойцы сосредоточенно не смотрят в нашу сторону, понятно – пепеляевские, мои бы так не поступили. Только собираюсь передать свою ложку, положение спасает отставник Якушевич. Тщательно отерев свою носовым (и откуда только взял!) платком, он «по-дружески» хлопает одного из бойцов по плечу, попадая, однако, по шее, и громко ворчит:

– А ну-кась, молодой, передай-ка человеку… Чай, не турка какой…

Ложка путешествует по рукам, последний пулемётчик встаёт и, протягивая ее немцу, пытается уронить. Но вовремя встречается со мной взглядом… Котята, блин, глупенькие!.. Вы бы перед пленным генералом себя также вели бы?.. Что-то очен-но я сомневаюсь…

Механик тем временем аккуратно и быстро орудует ложкой. Подождав минуту, начинаем вежливый допрос. Заодно снова тренируемся в разговорном немецком.

– Как тебя зовут? Сиди!..

– Гефрайтер Карл Шекк, герр гауптман. – Немец непроизвольно пытается вскочить, но после команды продолжает сидеть в напряженной позе. Беру еще паузу на пару минут, делая вид, что всемерно увлечен процессом вылавливания остатков мяса из банки, затем, когда пленный тоже увлекается поглощением консервов, задаю свербящий сознание вопрос:

– Скажи мне, Карл Шекк, почему ты с такой лёгкостью согласился помогать врагам кайзера?

Тот от неожиданности дёргается, чуть не роняя остатки завтрака на пол, кидает на меня взгляд, затем отводит глаза и, решительно вздохнув, отвечает:

– Герр гауптман, эта война бессмысленна. Из-за того, что какой-то сербский гимназист застрелил какого-то австрийского герцога, десятки и сотни тысяч солдат сейчас убивают друг друга. Французы, англичане, русские, немцы, австрийцы… Я только наполовину немец, моя мать – чешка. И я помню, как на нас смотрели чванливые бюргеры, гордящиеся тем, что в их жилах течет только германская кровь… Воевать за германского императора? Я хочу остаться в живых и вернуться к семье. Если выиграете вы, это когда-нибудь случится, если нет – меня ждет полевой суд и, в лучшем случае, – двенадцать – шестнадцать лет тюрьмы… Кайзер обещал, что все солдаты вернутся домой еще до того, как с деревьев упадут листья. Скоро они упадут в третий раз, а войне не видно конца…

Это лирическое отступление прерывается появлением дозорного, скороговоркой докладывающего о появлении противника. Команда «К бою!», расчёты быстро занимают места возле своих «гансокосилок», я оглядываю местность в открытую амбразуру. В бинокль хорошо видно искомую цель… Раз, два, три… Десяток немцев шагает по дороге, глазея в разные стороны, типа, внимательно осматривая местность. Дистанция – метров восемьсот… Ага, а вот за ними на безопасном расстоянии появляется походная колонна. Добро, ждём, пока они полностью залезут в ловушку. Когда до головняка останется метров сто, открываем огонь…

– Внимание сюда! Правый борт, первый пулемёт работает по выходу из леса, четвертый – по головному дозору, второй и третий – косят колонну. Левый борт, пятый и шестой смотрят за тылом, остальные – заряжающими к орудиям. – Дую в переговорную трубу для связи с «носовой» орудийной башней в орудийную башню. – …Николай Спиридоныч, дистанция – около версты, здесь прицел…

– Знаю, вашбродь, знаю, – ворчит в ответ старый вояка-артиллерист. – Яго благородь прапорщик Медведев ужо объяснил усё… Справимси…

Второй пушкарь в ответ на мой немой вопрос кивает головой, типа – в курсе, и исчезает за бронедверкой. И последнее…

– Шекк, как только начнётся стрельба, заводи двигатели. Надеюсь, у тебя это быстро получится? – на последней фразе добавляю немного угрозы в голосе.