Светлана Кузнецова - Метро 2033: Уроборос

Новый знакомый постучал концом трости по полу и стенам, и Влад понял: он слышал именно этот звук – еще принял за биение хвоста крысы-мутанта. Даже стыдно стало.

– Я немного фаталист и чуть-чуть мистик, не удивляйся, если скажу что-нибудь эдакое. Странно не верить, если жизнь настолько забавно складывается, – заявил Кай. – Значит, я сейчас свет потушу, а ты меня за плечо возьми или могу руку дать. Не бойся, я от тебя никуда не денусь и не потеряю. Ну, разве что ты умеешь не дышать и не издавать прочих звуков. И говорить с тобой буду. Оступиться тоже не бойся, пол здесь ровный, а когда на пути выйдем, я предупрежу.

Влад даже не вздрогнул, вдруг оказавшись в полной темноте. Рассказывали ему о людях, способных не только успокоить чужую истерику, но и животных уговорить, а он не верил. Зря. Его спутник, наверное, и мутанта заставил бы убраться восвояси, просто встав напротив него, пристально глядя в глаза и прося уйти и не нападать. Сталкер нащупал его руку, слегка сжал пальцы, а потом поднес к лямке рюкзака, приказав:

– Цепляйся. Если хочешь, можешь прикрыть глаза. Некоторое время они тебе не понадобятся.

Так и двинулись в путь. Симонов не смыкал век, и казалось ему, что тьма снова становится не такой уж и непроглядной. Шаги он слышал в основном лишь свои. Кай шел практически бесшумно.

– Все дело в постановке стопы, – сказал он, будто прочитав мысли Влада. – Ты ходишь стандартно: с пятки на носок. В результате топаешь, будто слон. У меня шаг скользящий: с мыска на пятку, потому и тихий.

– А сложно так идти?

– Вовсе нет. Непривычно сначала, и, само собой, походка меняется, но, как по мне, в эстетическую сторону. Сплошные плюсы, короче.

– А почему мы идем так странно? Вы ведь зрячий… – спросил парень прежде, чем осознал всю бестактность этого вопроса. Впрочем, судя по тону, его спутник и не подумал обижаться, скорее всего, ждал чего-нибудь в этом роде.

– О… – протянул он. – Это довольно давняя история, произошедшая еще до переселения человечества в метро. Жил-был я, и вот однажды прилетело мне по голове. Да так удачно, что погасило зрение на целых три года, и ни одна сволочь медицинская, когда я в клинике очнулся, не могла сказать, обратим ли процесс. Знаешь… сложно вдруг ослепнуть. Особенно тому, кто читать и рисовать любит. Словно всю жизнь перечеркнули, как быть – совершенно неясно.

Влад вздрогнул, представить подобное он не мог – слишком нехорошо становилось.

– А как быть с самыми привычными вещами, без которых себя и не мыслишь уже: с вождением автомобиля, например?.. Впрочем, ты понятия не имеешь, что это такое. С хождением, кстати, тоже… весело. Даже встать с кровати, одеться и выйти покурить, не собрав по пути всю имеющуюся в комнате мебель, я был не в состоянии. И это ведь только бытовой аспект, имелся и физиологический, поскольку добраться до туалета я сам банально не мог, помыться – тоже; и психологический. Тело ведь паниковало, когда от него отрезало одно из основных чувств, с помощью которого человек получает информацию об окружающем мире. То, что со мной происходило, я даже депрессией не назову. Бурным умопомрачением, скорее.

– И как же?..

– Медленно и очень занудно, – с неподдельной ядовитой иронией в голосе ответил Кай. – Сначала я хотел наложить на себя руки, потом… просто наложить на всех и на все. В результате жить возжелал в десятки, если не в сотни раз сильнее, чем раньше. Поскольку… ну, подумаешь, не вижу. Менее собой я ведь от этого не стал. Зато вокруг – целый новый мир: неизведанный, чужой, который постигать и постигать заново. Скотов, которые мне черепно-мозговую травму устроили, задержали, убив одного в процессе. Мне, признаться, до них никакого дела уже не было, даже мстить не тянуло. Выписался со скандалом из клиники, благо она не являлась бюджетной: пригрозил не платить – сразу отпустили. Родичей у меня не имелось, некому оказалось уговаривать, а девицу, с которой тогда жил, я еще до этого послал. Она оказалась замешана каким-то боком, вроде даже навела на меня тех мразей. Деньги водились, но меня с души воротило при одной мысли о сиделке, потому приспосабливаться начал сам, набивая шишки и синяки.

– А потом зрение начало возвращаться?

– Затем я решил, что постигшая меня драма – своеобразный шанс и испытание. Я ведь не зря про тело упомянул. Оно, разумеется, паниковало, но при этом упрямо подтягивало резервы. Во-первых, все ссадины и раны заживали значительно быстрее, чем обычно, – не иначе, с перепугу. Врачи еще изумлялись по этому поводу. Во-вторых, вдруг улучшилось остальное, имеющееся в наличии: слух, осязание, обоняние, память… Поскольку жил я один, то некому оказалось предупреждать, убирать с дороги стулья и прочие предметы. Пришлось выучить, где они находятся, и не кидать вещи куда ни попадя. Еду я заказывал по телефону, потом научился готовить самостоятельно. А дальше – выходить. Вот с этой самой тростью. Когда опять стал полноценным членом общества, почему-то все обретенные навыки остались. Признаться, ощущал себя в матрице – был такой фантастический фильм про мир, захваченный машинами, и людей, живших в виртуальной реальности, это…

– Мне рассказывали, я в курсе, – вставил парень.

– Хорошо, раз так. Мое состояние было очень похожее на испытанное главным героем, выпившим «волшебную» пилюлю. Вроде, все обычно, а на самом деле – иначе. Люди даже не представляют, сколько о себе рассказывают, когда молчат или говорят пару вроде бы совсем незначащих фраз. Я же больше не обращал внимания на видимость, а вот на обертоны, паузы в речи и интонации – весьма. И запах. Не в смысле плохо вымытого тела, а индивидуального оттенка, сопровождающего каждого человека, сколь ни пытайся он прятаться за парфюмами и дезодорантами.

– Нынче не прячутся, – заметил Симонов.

– Значит, еще один гол в их ворота, – хмыкнул собеседник и продолжал рассказывать: – Когда же наш мир рухнул, я понял, зачем устроил всю эту жуть.

– Кто устроил? – переспросил парень, голос его неожиданно дрогнул.

– Тебе никогда вещие сны не снились? – произнес Кай вместо ответа. – Мне так постоянно. Особенно в детстве. Знаешь, что такое скотомафобия?

Влад помотал головой, сообразил, какую допустил оплошность, хотел сказать вслух, но этого не потребовалось – Кай в очередной раз прочел его мысли или как-то ощутил движение.

– Боязнь ослепнуть, – расшифровал он. – Будучи ребенком, мотал нервы и себе, и окружающим. А все из-за снов, в которых просыпался в клинике, а затем упорно учился жить наощупь.

– Со мной тоже случалось, – признался Симонов. – Иной раз снится, будто споришь с кем-то или ругаешься. Просыпаешься, думаешь: вот же муть привиделась. Забываешь, а через некоторое время влезаешь в спор, начинаешь говорить и внезапно понимаешь: было, слово в слово!