Светлана Кузнецова - Метро 2033: Уроборос

Сестра Глеба, Кира, рассказывала, как в детстве – лет в шесть – собственноручно убила крысеныша: просто подошла и раздавила. Ей в тот момент это казалось естественным и правильным, ведь крысы – конкуренты людей и однозначная гадость, им не место на станциях и вблизи них. Результат увидела ее мать и скривилась так, что Кира теперь этих грызунов не боится, конечно, но предпочитает игнорировать, а не убивать. Наверное, у остальных людей дела обстояли примерно так же, а Симонов – сирота, не у кого ему оказалось заимствовать страх перед туннелями и тьмой. Именно поэтому он сидел сейчас спокойно, позволяя мыслям и воспоминаниям свободно течь в голове, рассеянно глядя перед собой и прислушиваясь к тишине, которая отнюдь не являлась безмолвной.

Или воображение с ним шутило, или непривычный к состоянию абсолютного покоя мозг начинал выдавать слуховые галлюцинации, но парень улавливал некую мелодию, льющуюся из туннеля. Вряд ли он сумел бы воспроизвести ее: мотив не был однородным и повторяющимся, постоянно изменялся, пусть и незначительно, и совершенно не поддавался запоминанию. Совсем как сон: яркий ночью, тревожащий отголосками утром и блекнущий окончательно в течение нескольких последующих часов или дней. Но ощущения от него оставались все равно, и не раз и не два Влад ловил себя на том, что некоторые события, происходившие в его реальной жизни, он прежде видел в сновидениях.

Кстати, о них. Сегодня его посетил очередной кошмар, который во сне таковым совершенно не воспринимался. Влад до сих пор не мог отойти от безразличия, сковавшего его. У ног лежало бездыханное тело Марии, покрытое крысиными укусами, а в ушах звучал ровный голос Кая: «А ведь ее убили вовсе не крысы, вы ведь и сами видите, Виктор Никитич». И глава отвечал ему так же спокойно и буднично: «Я буду признателен вам, если займетесь и этим». – «Конечно», – обещал Кай. Светская беседа – ни дать ни взять! Только ведь и Влад не кидался на стены и не заламывал рук при виде мертвой девушки, за один взгляд которой готов был на многое, а уж за улыбку точно себя не пожалел бы.

– Не уснул еще? – раздался у самого уха мягкий голос Кая.

Влад уже привык к манере сталкера ходить бесшумно и появляться неожиданно, потому даже не вздрогнул.

– Нет.

– А зря. Хоть какая-то польза была бы от этой засады ее конкретным участникам, – раздраженно посетовал сталкер.

Раздался щелчок – он переключил режим фонаря с «выкл» на «вкл», – и туннель осветился тусклым голубоватым сиянием. Звук он специально усилил, внеся дополнительные изменения в конструкцию, «чтобы ты мог приготовиться к свету».

Влад долго не понимал этого, пока Кай не сжалился и не пояснил:

«Я прекрасно знаю, что зажжется свет, поскольку включаю фонарь осознанно. А ты, находящийся рядом, – нет. А ведь внезапные изменения окружающих условий – гарантированный шок для нервной системы, даже если ты сам его почти не осознаешь. Нервные клетки же не восстанавливаются. Усталость, раздражение, мгновенный беспочвенный страх, постоянный стресс, масса иных неприятных вещей имеют свойство накапливаться и вызывать нервные срывы, а зачастую болезни. Оно тебе точно надо? Мне – нет. Ты необходим мне здоровый, адекватный и трезво оценивающий ситуацию. Именно потому на моем фонаре оповещатель: вначале раздается звук, явно искусственного происхождения и потому не воспринимающийся тобой опасным (ты ведь его прекрасно знаешь и слышал неоднократно), и только затем зажигается лампочка. Тоже мало общего имеющая с обычно применяемым «ударом по глазам».

Кай не терпел стандартных фонарей и полагал, будто те не столько разгоняют темноту, сколько пагубно влияют на зрение и вредят «чувству туннеля». Во многом здесь играло роль то, что сталкеру яркий свет не требовался. В полной темноте он чувствовал себя увереннее.

– Давай собираться, поздно уже, – спутник Симонова устало провел ладонями по глазам и поправил лямку висящего у него за спиной свертка.

Влад уже видел используемое сталкером оружие и так и не определился, являлось ли то довоенной разработкой или результатом искусства нынешних подземных умельцев. Скорее всего, имело место и то, и другое. Очень красивое – длинный изящный вороненый ствол с утолщением-глушителем на конце, плавные линии и изгибы – и на удивление легкое, пусть и заметное. Симонов диву давался, как Кая пропускали с этаким багажом на некоторых станциях, но у него либо имелась определенная репутация и даже слава, либо винтовку можно было разобрать и сложить в рюкзак. К ней прилагалась оптика, все свойства которой выяснить на глаз не удавалось – короткий черный цилиндр. Вдобавок ко всему стреляло это чудо патронами от обычного калаша.

«Ты даже не представляешь, с кем связался!» – слова Винта, все же выловившего Влада возле общего костра, на котором нагатинцы кипятили чайники, снова зазвучали в голове.

«Со сталкером, который отведет меня домой», – буркнул в ответ парень, но лучше бы промолчал, потому что Винта тотчас понесло раскрывать ему глаза.

«Это же охотник за головами, – с упреком в голосе Винт вываливал на него информацию, которая и в тот момент, и сейчас казалась совершенно неважной. – На Третьяковской, жители которой больше всех пострадали от этого человека, его прозвали Тихой Смертью. Как думаешь, просто ли так?»

Симонов удивленно на Винта посмотрел, проговорив: «Ты ведь рассказывал, что на Третьяковской бандиты гнезда свили».

А тот и рад был стараться: «Организованная преступность – да. Подтверждаю. Да только они ведь все равно люди: хоть с Третьяковской, хоть с примыкающей к ней Новокузнецкой. К ним бегут те, кто однажды оступился: был изгнан со своих станций или сам ушел, наемники, кому просто не повезло в жизни. Они – не мутанты, чтобы их отстреливать, тем более так: из темноты, бесшумно. Кай же там устроил себе чуть ли не охотничьи угодья. На Третьяковской отнюдь не дураки делают бизнес и не мальцы сопли жуют. Сколько раз изловить его пытались, даже награду за голову назначали, а все без толку».

Влад тогда очень живо себе представил: вот сидят на платформе или в дозоре люди. Хотя вот вопрос: выставляют ли бандиты кордоны и обороняют ли Третьяковскую? По идее, должны. Никак не следили лишь за ничейными станциями, нежилыми и служащими перевалочными пунктами для челноков, бредущих мимо. Оружие у бандитов имеется, да и власть – не зря же говорят «организованная преступность». Потому охрана у них, разумеется, есть, но вряд ли она способна остановить того, кто ходит бесшумно и стреляет из темноты.

Итак, сидят они, и их силуэты очень отчетливо видны на фоне яркого оранжево-красного зарева или ярких ламп. Вдруг один из них вздрагивает, замолкает на полуслове и валится на пол. Вокруг него расплывается темно-красное кровавое пятно. Собеседники пригибаются чисто интуитивно, возможно даже понимая, что по-прежнему являют собой отличные мишени, но больше их не отстреливают. Несколько человек с оружием исчезают во мгле туннеля, откуда предположительно выстрелили, но слишком шумят, а Кай ведь не собирается их ждать.