Валерий Большаков - Пират

Это и была знаменитая пиратская вольница, то есть такое состояние умов, когда свобода понимается как вседозволенность. Вкупе с безнаказанностью здешняя воля нередко порождала явных моральных уродов, которым убить было что под ноги сплюнуть.

Олег усмехнулся, наблюдая местную ярмарку тщеславия.

Он презирал всех этих «морских псов».

Ради Бога, пускай мнят себя крутыми и наикрутейшими, цена им копеечная. Измельчало пиратство, что там ни говори.

Уж кому-кому, а ему-то ведомо сие.

Ходивший в походы и набеги с варягами, ни в чём не уступавшими прославленным викингам, Сухов видывал истинных флибустьеров.

Недаром вся Европа дрожала от страха перед норманнами, истово крестясь на иконы, дабы отвёл Господь страшных душегубов с Севера.

Да что там трусливые бюргеры! Ему бы сюда, на «Ундину», с десяток варягов, и тогда они быстренько бы очистили палубу любого из здешних фрегатов, сколько бы народу её не занимало.

Это раньше жили-были «тигры морей», а нонче перевелись они, одна шушера осталась, сявки дальнего плавания…

Олег придирчиво оглядел себя: пошарив по каютам, по ларям, он подобрал одежонку «на выход» — чёрные короткие штаны, заправленные в ботфорты, белую рубаху, на диво чистую, с пышными кружевами, и жилетку-безрукавку.

А уж шляп у Нормандца нашлась целая коллекция — и серые, и белые, и чёрные, с плюмажами из страусиных перьев всех расцветок.

Сухов расчесал свои длинные волосы, склонные слегка виться, и примерил головной убор цвета «тропической ночи» с пышным белым султаном.

Получилось и представительно, и неброско.

Буканьеров он тоже заставил переодеться, ибо по одёжке встречают. А провожают тоже по одёжке.

И оружия на брошенном галиоте хватало.

Затянув пояс кушаком, Олег сунул за него пистолет, такой же «Флинтлок», что был с ним в «прошлой» жизни, и нацепил перевязь с морским палашом.

Готов к труду и обороне.

— Вон местечко освободилось у причала! — крикнул он Бастиану, стоявшему у штурвала. — Правь туда!

— Да, с-сэр! — бойко ответил креол.

Вместе с буканьерами Сухов убрал паруса и приготовился к швартовке.

Большие парусники, вроде фрегатов, близко к берегу подойти не могли, а «Ундине» было в самый раз.

Галиот медленно вписался между фрегатом «Американа» и шлюпом «Ле Серф», правым бортом разворачиваясь к причалу.

Два полуголых негра в рваных штанах ловко приняли выброски с носа и кормы «Ундины». Поданные швартовы чёрнокожие тут же накрутили на сваи, отполированные канатами.

Галиот медленно привалился к пристани, заскрипели сминаемые кранцы — кучки обрывков парусов и канатов, запиханных в верёвочные сетки.

Добро пожаловать на Тортугу!

Олег покусал губу, соображая. Пушки заряжены на всякий случай, и буканьеры всегда при оружии, но маловато личного составу…

Могут быть проблемы.

Пожав плечами, Сухов спустился по сходням на гулкий причал.

«Проблема» возникла тут же, в образе длинного хлыща, разодетого в пух и прах — в камзольчик и панталоны из шёлка, изукрашенного позументами и бантиками. Через плечо, на перевязи, шитой золотом, висела шпага, больше похожая на ювелирное изделие.

Загорелое, обветренное лицо хлыща, с пухлыми губами и маленькими, зоркими глазками, выражало притворную радость.

Мощным, взрёвывающим голосом, на хорошем французском, он вопросил на весь порт:

— А где же мой друг Чак?

— Твой друг Чак утоп, — сообщил ему Олег печальную весть.

Хлыщ, правда, расстроился не особо.

— Ай-ай-ай! — запричитал он, глумливо ухмыляясь. — Какая жалость!

Пираты, толпившиеся у него за спиной, с интересом ждали продолжения.

— Тебе чего, модник? — спокойно поинтересовался Сухов.

«Модник» задумался на секунду, решая, признавать ли данное обращение оскорбительным, упёр руки в боки и огласил свой вердикт:

— Мне — того! Я — Жан Гасконец, капитан флейта «Ла Галлардена». Чак мне свою посудину должен! Отведёшь «Ундину» поближе к моему кораблю, а я, так и быть, заплачу тебе за хлопоты!

— Обойдёшься, — по-прежнему спокойно ответил Олег.

— Чего-о?! — трубно взревел Гасконец, хватаясь за рукоять шпаги.

И замер — остриё суховского палаша взблескивало перед самым его носом, чуть-чуть вздрагивая. Никто из пиратов даже не заметил, когда «новенький» успел выхватить клинок.

— Право, мне бы не хотелось начинать наше знакомство с кровопускания, — мягко проговорил Сухов. — Меня зовут капитан Драй, и я никому не собираюсь отдавать свой галиот. Это самое… Он мне самому пригодится.

Владелец «Ла Галлардены» сглотнул всухую, но терять лицо не захотел — отшагнув, он схватился за шпагу.

— Я — лучший фехтовальщик в Бастере! — сообщил он, кривя губы.

— Так мы и напишем на твоей могильной плите, — насмешливо пообещал Олег, тут же отбивая яростный выпад.

Сейчас он самому себе напоминал тореадора, управлявшегося со злобным быком, — Гасконец неплохо владел шпагой, хоть она и не была в ходу у корсаров, предпочитавших палаши, вот только хладнокровия Жану явно недоставало.

— Спокойней, спокойней, — журил его Сухов, парируя бешеные наскоки, — а то ещё в воду свалишься… Финт был недурён, но полегче надо, полегче — шпага не топор, а я не полено…

Гасконцу приходилось туго: как он не старался, сталь натыкалась на сталь, а вот противник его как будто издевался над ним — не пуская крови, новый капитан «Ундины» смахивал своим палашом бантики и ленточки с шёлковой «парадки».

Видя такое дело, несколько друзей Жана вышли из толпы, с явным намерением уделать наглеца Драя.

— Стоять! — тут же рявкнул Толстяк, вскидывая мушкет.

— Пять шагов назад, господа, — промурлыкал Голова, качнув дулом.

Айюр молча ухмыльнулся, направляя на «болельщиков» третий ствол.

Бастиан поозирался — и тоже потащил из-за пояса пистолет, решив быть со всеми за компанию.

Молниеносным движением Олег выбил шпагу из руки Гасконца и небрежно отсалютовал ему.

Запалённо дыша, Жан еле выговорил:

— Хочешь, стало быть, познакомиться с пушками «Ла Галлардены»? Так я тебе устрою встречу! Тёплую! Горячую даже!

Толпа пиратов угрожающе качнулась, напирая на Сухова.

— Никаких встреч! — послышался вдруг резкий голос, выговаривавший французские словеса с явным английским акцентом.

Корсары расступились, освобождая дорогу невысокому, плотному мужчине с рыжей шевелюрой и аккуратно подбритыми усиками. Он не носил при себе никакого оружия, даже ножа, но за спиной у англичанина возвышался огромный человечище, похожий на слегка побритую гориллу, одетую в безразмерные холщовые штаны и рубаху.

Пара пистолетов, торчавших у него за поясом, впечатляла куда меньше здоровенных кулаков «волосатика», размерами своими и весом мало отличавшихся от пушечных ядер.