Александра Лисина - Артур Рэйш. Истории о маге смерти [компиляция]

Один прыжок во Тьме, второй, и вот я стою перед дверью той самой камеры.

Двести тринадцать…

Тот проклятый номер, который потом годами я видел во снах. Оказывается, это на втором этаже, в левом крыле лечебного корпуса, в котором когда-то располагались молельни. А теперь из бывших келий доносились не монотонные речитативы молитв, а бессвязное бормотание, вскрики и долгие стоны, которые в темноте казались еще более пугающими.

Совершив глубокий вздох, я в последний раз обжегся о ледяной воздух нижнего слоя и шагнул в свою бывшую камеру, как смертник – на эшафот. Света там по-прежнему не было. Ни звуков, ни движения. Лишь скрюченный, сидящий полубоком силуэт виднелся в дальнем углу и расширенными глазами смотрел прямо на меня.

Я все еще стоял во Тьме, укутанный ее мягкими крыльями, все еще прятался под ее покрывалом, однако обитатель камеры не отрывал от меня глаз. Когда я чуть сдвинулся, он дерганым движением повернул следом голову, а когда я подошел – сжался в комок, обхватив руками колени, и едва слышно прошептал:

– Не убивай!

Только тогда я догадался, что он, как и я, находился на темной стороне. Только, в отличие от меня, бедняга не знал, как отсюда выбраться. Не помню, стояли ли здесь в прошлый раз заклинания такого уровня, но за прошедшее время надзиратели определенно учли свои ошибки, и теперь, не умея спускаться на нижний слой, выбраться отсюда стало невозможно даже темному магу.

– Не убивай! – умоляюще прошептал узник, глядя на меня снизу вверх покрасневшими глазами. Заросшее лицо, седая борода и такие же седые, спускающиеся почти до груди, неопрятные лохмы делали его похожим на старика. Но когда я подошел ближе, оказалось, что мужчина был ещё довольно молод. Лет тридцать, не больше. На бледном, худом, но почти не тронутом морщинами лице застыло выражение такой муки, что я внутренне содрогнулся. А когда стало ясно, что всю левую сторону его головы занимал огромный след от ожога, я наконец сообразил, почему за столько времени никто не распознал подмену.

Когда человек спускается во Тьму, он сильно меняется – внешне и внутренне. Цвет глаз, волос, выражение лица, манеры, привычки и даже голос. Поэтому от того, что когда-то определяло меня как золотого мальчика, не осталось ничего, кроме воспоминаний. Но и они были похоронены под таким слоем пепла, что даже я лишний раз не стремился их оттуда вытаскивать.

– Не убивай… – снова прохныкал мой двойник и вдруг без предупреждения прыгнул, целясь пальцами в горло.

Стой я чуть ближе, и жизнь этого парня закончилась бы мгновенно, но, к счастью, я успел повернуть вынырнувшую из пустоты секиру, поэтому не чиркнул его лезвием по груди, а ударил плашмя. После чего его отбросило обратно, скорчило на полу, а из горла послышалось хныкающее:

– Не убивай… не убивай… не убивай…

Беспрестанно бормоча и больше не обращая на меня внимания, он сел и начал мерно раскачиваться, судорожным движением обхватив себя руками. Когда я приблизился снова, даже головы не повернул, так что пришлось обойти его по кругу. А когда я все же сумел заглянуть ему в лицо, то понял, что помогать здесь некому – в глазах молодого мужчины плескалось настоящее безумие. Причем всеобъемлющее, многолетнее и настолько прочно поразившее его разум, что нечего было и пытаться его излечить.

Когда и почему он попал во Тьму, вряд ли я когда-нибудь узнаю. Но, судя по всему, он уже давно находился на границе миров, не понимая даже, когда качается в ту или иную сторону. Пока я его рассматривал, он три раза умудрился перейти в реальный мир и обратно, не заметив этого. И все это время безостановочно то плакал, то кричал одно-единственное: «Не убивай!»

Поняв, что ловить тут нечего, я отступил и тем же способом, каким пришел, вернулся в пустой коридор. Освещения и тут практически не было – только тусклый светильник горел в дальнем углу, но его слабый свет не мог разогнать сгустившуюся тьму.

Пройдясь по коридорам монастыря и потыкавшись в разные комнаты, через некоторое время я набрел на комнату одного из целителей. Как и предполагалось, в изголовье лекаря лежал не новый, но вполне исправный визуализатор. А рядом на столике виднелась целая горка записывающих кристаллов, из чего я заключил, что где-то поблизости должны найтись и приборы, с помощью которых велось наблюдение за особо буйными больными.

Висел ли в камере моего двойника такой прибор, я уже проверять не пошел. Времени и так оставалось немного. И на что его действительно стоило бы потратить, это на поиск архива. Или другого помещения, где хранились записи о запертых здесь бедолагах и о том, что происходило с ними на протяжении всех этих лет.

На поиски этого места я угробил время почти до рассвета и при этом устал так, словно отработал вторую смену у статуи в первохраме. Идти с каждым ударом сердца становилось все сложнее, а желания обыскивать все подряд помещения центрального… по идее, административного… корпуса, оставалось все меньше. Была бы здесь Мелочь, я бы, конечно, управился быстро. Но в конце концов удача мне улыбнулась, и я набрел-таки на комнату, где на стеллажах стояли забитые бумагами коробки, на каждой из которых виднелся номер соответствующей камеры.

Открыть коробку под номером двести тринадцать мне удалось не сразу – от слабости пальцы уже начали подрагивать. А для того, чтобы разобрать бумаги, и вовсе пришлось поставить коробку на пол и с усталым вздохом устроиться рядом. Доспех я, разумеется, не снимал и от шлема тоже не избавился. Это несколько затрудняло процесс разбора документов, но не мешало вникать в написанное.

Двойник и впрямь находился в лечебнице под именем Артура Кристофера де Ленур. Причем вот уже десять лет подряд. Занимался им лично господин Ториер Брон, который судя по подписи и печати, являлся руководителем сего лечебного учреждения. Однако видимых сдвигов в состоянии пациента за все время наблюдений целителем отмечено не было. «Артур» оставался крайне агрессивным и несговорчивым пациентом, не раз демонстрировал готовность причинять вред себе и посторонним. Неоднократно становился источником бесконтрольных вспышек темного дара. А однажды… в самый первый месяц своего пребывания… умудрился даже сбежать. Да-да. Судя по дате, день и даже время побега были указаны абсолютно правильно. А вот дальше начиналась какая-то чушь, причем подписанная и завизированная лично господином Броном.

С его слов выходило, что в означенный день Артур де Ленур невесть каким способом сумел-таки выбраться из камеры, несмотря на то, что его поместили в комнату для буйных магов. Комната, со слов целителя, была хорошо защищена и многократно испытана, но ранее подобных казусов с ней не случалось. Каким именно образом девятнадцатилетнему магу удалось ее покинуть, лекарь до сих пор точно не знал, но на всякий случай после этого защита на камере была поставлена тройная, а количество заклинаний, подающих сигнал о попытке преодоления магических щитов, возросло с пяти сразу до восемнадцати.