Дмитрий Лазарев - Зона Посещения. Протокол «Чума» [litres]

Среагировали они оперативно. Дмитрий на сей раз скрыл усмешку. Какими бы злыми и расстроенными обе ни были, жить им хотелось, и умирать из принципа никто не собирался. Наконец пахнуло холодом и химическим запахом. В висках стала нарастать тупая боль, в глазах – резь. На губах «лояльный» ощутил медный привкус и порадовался тому, что перед самой процедурой вколол себе дополнительную дозу антиновы – еще не хватало, чтобы приступ накрыл его в процессе.

– Так, берем меня за руки и шагаем вместе! «Калитка» сработает только для единого объекта.

Обе женщины поджали губы, будто им предложили нечто непристойное, но за руки «лояльного» взяли.

– Вперед!

Шаг. Холод. Темнота. Все трое вывалились из аномалии по ту сторону . Об этом однозначно говорила плотная стена елей за спиной. Машин не было – похоже, с точкой выхода он промахнулся. Неслабо так промахнулся, на несколько километров севернее. И добраться до машин теперь не успеть – их перемелет катаклизмом, который вот-вот начнется…

– Бежим! Прочь от аномалии! Скорее!

К счастью, вопросов они задавать не стали. Просто побежали через прогалину к лесу вдали.

Успели пробежать метров двести, когда пространство начало корежить. Вставшая на дыбы земля сбила их с ног. Ее трясло, словно в эпилептическом припадке. В воздухе, там, где была аномалия, возникло сиреневое марево наподобие северного сияния, и в этом мареве очертания елей сильно исказились, а потом их стало ломать, как щепки, и выворачивать с корнем. Ветки и их обломки пулями летели на сотни метров. Все трое залегли лицами вниз, словно под обстрелом, молясь, чтобы только земля под ними не разверзлась, а все это поскорее закончилось.

Судороги пространства длились минут двадцать, хотя троим спасшимся показалось, что прошел по меньшей мере час. Когда катаклизм наконец стих, какое-то время они еще лежали, не веря, что уже все. Первым поднялся Дмитрий и стал спокойно отряхиваться, словно просто о кочку споткнулся. Лес в окрестностях выглядел так, будто поблизости рухнул крупный метеорит.

– Надо идти, – произнес он. – На юг, к дороге. Там есть шансы поймать машину до города.

Брюнетка не отвечала. Она сидела и рыдала, закрыв лицо руками. Пьющая жизнь поднялась. В ее глазах тоже стояли слезы, но светившаяся во взгляде злость не давала им политься.

– Иди куда хочешь, – бросила она. – Нам не по пути.

– Однажды тебе понадобится доза. Как и мне. Но я знаю, где взять, а ты – нет.

– Не важно. Справлюсь.

– В лесу легко заблудиться, – применил Дмитрий последний аргумент.

– Иди к черту, а?! – Пьющая жизнь с досадой отвернулась. – Тошнит уже от тебя! И о ребенке своем я сама позабочусь. Не твое это собачье дело! Вали уже!

Она отвернулась и двинулась прочь, вдоль границы возникшего при коллапсе аномалии гигантского бурелома.

– Как знаешь. – «Лояльный» пожал плечами, повернулся к брюнетке и тронул ее за плечо. – Пора идти.

Та сбросила его руку, продолжая рыдать.

– Идем! – настаивал Дмитрий. – Я помогу тебе добраться до города.

– Никуда я с тобой не пойду! – буркнула она сквозь слезы.

– Если ты тут умрешь, получится, что твой друг погиб напрасно.

– Не смей говорить о нем, слышишь?! – вскинулась брюнетка.

– Я знаю, что с тобой происходит. И поэтому я тебе нужен.

– А что происходит? – В глазах ее вспыхнул страх, дополнив коктейль из боли и злости.

«Лояльный» улыбнулся своей страшной изломанной улыбкой.

– Хочешь узнать? Тогда идем со мной. Без меня тебе не выжить. Ну?

Он протянул руку. Какое-то время девушка смотрела на нее, как на ядовитую змею, а потом, вдруг решившись, взялась, позволив «лояльному» помочь себе подняться. И они пошли на юг.

Рита шла на север, ругаясь сквозь слезы. Она не боялась заблудиться – знала, что сможет так же, по бурелому, вернуться назад, к дороге. Потом, когда этих двоих уже и след простынет. Ей нужно было сбросить эмоции. Желательно, радикально – убить кого-нибудь. Сойдет и какой-нибудь зверь лесной. Хорошо бы, покрупнее. Рита сама не могла разобраться, что сейчас чувствует. Эх, Артем, Артем… Он сдержал обещание – сделал так, чтобы она выбралась из этой передряги. А насчет того, что и сам тоже выберется, разговора не было, так что никаких претензий к нему быть не может.

Почему же так больно-то? Ведь уже казалось ей, что такие сильные эмоции остались для нее в прошлом. Неужели тот крохотный росток новой жизни, что зреет внутри нее, сохранил связь с той, человеческой жизнью? «Ребенок сувайвора – это не мелочь». Слова чертова «лояльного», чтоб ему пусто было! Прав он, конечно, только ей наплевать на уникальный генетический код в крови будущего малыша. Он – ее и Артема, а больше ничей. Теперь же – только ее. И никакие там «лояльные» из АПБР не прикоснутся к нему своими грязными лапами… Доза ей понадобится… Понадобится, да, но она найдет выход из положения. Например, направится на запад. Там, рядом с Владимирской Зоной, пасется немало сталкеров, бывших товарищей Артема. Наверняка они смогут помочь ей с вакциной. Нужно только хорошо попросить…

Но что-то еще ее смущало. Кажется, взгляд это отметил, а сознание не уцепилось, соскользнуло. И это «что-то» не давало ей покоя, будто у нее и без того головняков не хватало!

Рита даже остановилась. Ей почему-то показалось очень важным непременно найти причину своего беспокойства. Глубоко внутри сидело чувство, что от того, вспомнит она или нет, зависит очень многое, если не все. Что же это, черт возьми?!

Неприятное ощущение возникло совсем недавно, видимо, уже после того, как они прошли через аномалию. Она увидела что-то… Ну же, думай, Рита, думай! Вот они выпали… Катаклизм… Они лежат лицом в землю… Нет, не то… Дальше? А что дальше? Они с «лояльным» ругаются, а эта девушка сидит и ревет, закрыв лицо руками… Руками… Руками? Господи!

Рита замерла, будто вросла в землю, по спине пробежала леденящая дрожь, а сердце рухнуло куда-то в район коленок. Пальцы девушки… Ее ногти… Они были отчетливо желтыми.

Хромому хотелось есть. Очень. Волк-одиночка, да еще с недавно перебитой капканом правой задней лапой, он имел мало шансов добыть себе пропитание. К концу третьего дня после того, как он наелся остатками медвежьей трапезы, чувство голода превратилось в настоящую пытку. Но об охоте можно было забыть – сил хватало только чтобы лапы передвигать. Оставалось рассчитывать лишь на падаль. Именно поэтому, когда все начало страшно трясти, Хромой не побежал. Во-первых, не мог. Во-вторых, опасность, которую он ощущал всей своей шкурой, больше не пробуждала в нем инстинкт самосохранения. Волк устал до крайности.

Все время, пока содрогалась земля, падали и ломались деревья, Хромой пролежал под кустом, прижав уши, питаемый одной лишь надеждой, что его смерть минует, а кого-то – нет. И тогда он найдет его тело и наконец поест.