Стивен Кинг - Противостояние. 5 июля 1990 – 10 января 1991. Том 2 [litres]

Вместо этого он обратился к пантомиме. Ничего другого не оставалось. На этот раз язык жестов сработал.

– Ты не можешь говорить ? Ты немой ?

Ник кивнул.

Девушка пронзительно, раздраженно рассмеялась:

– Ты хочешь сказать, что мне наконец-то встретился человек и он – немой ?

Ник пожал плечами и криво улыбнулся.

– Ладно. – Она направилась к нему по проходу торгового зала. – Ты хотя бы выглядишь неплохо. – Девушка положила руку ему на плечо, и ее грудь почти коснулась его предплечья. Ник уловил ароматы трех разных духов, а под ними – неприятный запах ее пота.

– Меня зовут Джули, – представилась она. – Джули Лори. А тебя как зовут? – Она хихикнула. – Ты же не можешь мне сказать, так? Бедняжка. – Она наклонилась ближе, на этот раз коснувшись его грудью. Нику вдруг стало очень жарко. «Какого черта, – нервно подумал он, – она же еще ребенок».

Он оторвался от Джули, достал из кармана блокнот и ручку, начал писать. В какой-то момент она тесно прижалась к нему, заглядывая через плечо, чтобы видеть, что он там пишет. Никакого бюстгальтера. Господи, быстро же она оправилась от испуга. Почерк Ника стал неровным.

– Ух ты! – вырвалось у нее, пока он писал, словно она увидела обезьянку, проделывающую какой-то сложный трюк. Ник смотрел на блокнот и не мог «прочитать» ее слов, но почувствовал щекочущее тепло ее дыхания.

Я Ник Эндрос. Глухонемой. Путешествую с человеком, которого зовут Том Каллен, он немного умственно отсталый. Он не умеет читать и не понимает многое из того, что я ему показываю жестами, за исключением самого простого. Мы едем в Небраску, потому что там мы сможем найти людей. Так я, во всяком случае, думаю. Поедем с нами, если хочешь .

– Конечно, – без запинки ответила она, а потом, вспомнив, что он еще и глухой, спросила, тщательно выговаривая слова: – Ты можешь читать по губам?

Ник кивнул.

– Хорошо. Я так рада увидеть хоть кого-нибудь. Какая разница, что один глухонемой, а другой – умственно отсталый. Я просто не могу спать с тех пор, как отключилось электричество. – На ее лице отразилась мученическая печаль, больше подобающая героине «мыльной оперы», чем реальному человеку. – Мои мама и папа умерли две недели тому назад. Все умерли, кроме меня. Мне было так одиноко! – Она с рыданием бросилась в объятия Ника и начала тереться об него в непристойной пародии на горе.

Затем Джули отодвинулась, ее глаза сухо блестели.

– Эй, давай займемся этим. Ты такой милый.

Ник вытаращился на нее. Подумал: «Я не могу в это поверить».

Но все к этому шло. Она уже дергала его ремень.

– Давай. Я приняла таблетку. Это безопасно. – Она на секунду замолчала. – Ты же можешь, правда? Я хочу сказать, если ты не можешь говорить, это не означает, что ты не можешь и…

Он протянул руки, возможно собираясь обнять ее за плечи, но наткнулся на ее груди. И его сопротивление растаяло как дым. Вместе со связностью мышления. Он уложил Джули на пол и овладел ею.

Потом Ник подошел к двери и, застегивая ремень, выглянул на улицу, чтобы посмотреть, где Том. Тот по-прежнему спал на скамейке, не ведая, что творится в окружающем мире. Джули присоединилась к Нику, по пути прихватив новый флакон духов.

– Это умственно отсталый? – спросила она.

Ник кивнул, но ее слова ему не понравились. Жестокие слова.

Джули начала рассказывать о себе, и Ник, к своему облегчению, узнал, что ей семнадцать, то есть она не намного младше его. Мама и друзья всегда называли ее Ангельское Личико, или просто Ангел, потому что она так молодо выглядела. За последовавший час она ему еще много чего наговорила, и Ник понял, что нет никакой возможности отделить правду от лжи… или желаний, которые выдавались за действительность, если угодно. Джули, похоже, всю жизнь ждала такого, как он, того, кто не мог прервать ее бесконечный монолог. Глаза Ника устали неотрывно следить за розовыми губками, которые выталкивали слова одно за другим. Но если он отводил взгляд больше чем на секунду, чтобы проверить, как там Том, или глянуть на разбитую витрину магазина одежды на противоположной стороне улицы, ее рука касалась его щеки, возвращая к своим розовым губкам. Она хотела, чтобы он «услышал» все, ничего не упустив. Сначала она его раздражала, потом наскучила. Какого-то часа – невероятно, но факт – хватило, чтобы он пожалел, что вообще встретил ее. И ему уже хотелось, чтобы она отказалась от принятого решения ехать с ними.

Она подсела на рок-музыку и марихуану, любила стейки с жареной картошкой. У нее был бойфренд, которому обрыдла «общественная система», управляющая старшей школой, и он бросил ее в прошлом апреле, чтобы завербоваться в морскую пехоту. С тех пор она его не видела, но писала ему каждую неделю. Она и две ее школьные подруги, Рут Хонинджер и Мэри-Бет Гуч, ездили на все рок-концерты в Уичиту, а в прошлом сентябре автостопом добрались до Канзас-Сити, чтобы увидеть «Ван Хален» и других хэви-метал-монстров. Она утверждала, что «занималась этим» с бас-гитаристом «Доккена» и «никогда в жизни ее так чертовски хорошо не драли»; она «плакала и плакала» после смерти матери и отца, которые умерли один за другим в течение двадцати четырех часов, пусть даже ее мать была «сучьей ханжой», а отец «на дух не выносил» Ронни, ее бойфренда, который уехал из города, чтобы завербоваться в морскую пехоту. Она же по окончании средней школы собиралась или стать парикмахершей в Уичите, или добраться до Голливуда и найти работу в одной из тех компаний, которые строят дома кинозвезд. «Я чертовски хороша в разработке интерьеров, а Мэри-Бет сказала, что поедет со мной».

В этот момент она внезапно вспомнила, что Мэри-Бет Гуч мертва и ее шанс стать парикмахершей в Уичите или дизайнером интерьеров в компании, строящей дома для кинозвезд, ушел вместе с Мэри-Бет… и всеми остальными. И эта мысль, похоже, по-настоящему ее огорчила… но продержалась в голове недолго. Печаль не затянулась, пронеслась мимолетным шквалом.

Когда словесный поток начал иссякать – по крайней мере на время, – она захотела еще раз «сделать это» (игриво выражаясь), но Ник покачал головой, и она надула губки.

– Может, я и не захочу ехать с вами.

Ник пожал плечами.

– Болван-болван-болван! – с неожиданной злостью проговорила она. Ее глаза злобно сверкнули. Но она тут же улыбнулась. – Я так не думаю. Просто пошутила.

Ник бесстрастно смотрел на нее. Его еще и не так обзывали, однако что-то в ней очень ему не нравилось. Какая-то постоянная неуравновешенность. Если она на тебя злилась, то не кричала и не отвешивала оплеуху. Нет, Джули была не такая. Она сразу вонзала в тебя ногти. Его вдруг осенило, причем он совершенно не сомневался в своей догадке: насчет возраста она солгала. Ей не семнадцать, не четырнадцать и не двадцать один. Ей ровно столько, сколько тебе нужно… пока ты хочешь ее больше, чем она тебя, нуждаешься в ней больше, чем она в тебе. Она всячески демонстрировала свою сексуальность, но Ник полагал, что в данном случае сексуальность – всего лишь внешнее проявление чего-то другого в ее характере… всего лишь симптом. «Симптом» – это слово используют для описания болезни, верно? Значит, Джули больна? В каком-то смысле – да, и Ник внезапно испугался, что она может дурно повлиять на Тома.