Виталий Храмов - Испытание сталью [litres с оптимизированной обложкой]

Генералы переглянулись. Ватутин спросил:

– Думаешь, у тебя лучше получится?

– Надеюсь.

Он постучал новым карандашом, что взял взамен сломанного, по карте, потом им же поднял козырёк фуражки.

– Так ты думаешь, не выйдет прорваться?

– Нас ждали. Именно тут ждали. Потому и авиацию не применяют. Заманивают. Пока всё идёт по их плану – мы втянулись в узилище, где у нас нет свободы манёвра, мы как на ладони, нас начинают перемалывать. Им надо перемножить на ноль наши наступательные возможности, они это и делают. Тогда этот участок фронта стабилизируется, и противник сможет отсюда снять часть войск.

– Молодец, просчитал немца. Как, по-твоему, он поверил, что мы тут нанесли основной удар?

Я прищурился, глядя прямо в глаза генерала. Нае… Обманул он, получается?

– Где? Там же нет переправы?

– Есть. Мы её притопленной сделали. Ночами строили. Сам увидишь.

Я ринулся к карте. Только сейчас я обратил внимание на красные стрелки с другого плацдарма.

– Сможешь сбить колокольню?

Впечатлён! Вот это игрок!

– Для меня честь быть под вашим началом, мастер! Круто-то как! Война – путь обмана? Сунь Ци?

Ватутин усмехнулся, типа: «А то, могём!», а потом спросил:

– Так сможешь колокольню сбить? Нам она при свете дня жить не даст.

– Будем посмотреть. То есть надо на месте сориентироваться.

– Поехали.

– Да, прошу извинения за своё поведение.

– Принимается. Мне тебя таким буйным и описывали. Не удивлён. Но, впредь постарайся без подобных заходов обойтись.

– Я – стараюсь. Очень стараюсь.

Ватутин только головой покачал. Лечить! Лечить! И прививки от бешенства.

Берег, западный, был высок и обрывист, потом местность полого поднималась на холм, на вершине которого стоял храм. С той самой колокольней. И пепелищами на месте деревни. Об избах напоминали только разбитые остатки печек, что рядами торчали вдоль того, что было дорогой, намекая, что тут когда-то были улицы. Склоны холма были густо изрыты окопами, воронками, деревянными козлами с натянутыми меж ними нитками колючей проволоки.

Плацдарм, где удалось закрепиться нашим войскам, был справа от холма, от подножия холма и начинаясь. И переправа, соответственно, тоже справа. Отсюда её даже не видно. Зато с колокольни видно – отлично. Да и берег, восточный, был полог как стол – всё видать далеко-далеко с колокольни.

– Небось, и заминировано всё?

– К чему ты? – спросил Ватутин, наряженный в такой же, как и я, масккостюм «леший».

– Уж больно хорош объект, чтобы уничтожать его. Жалко. Сколько труда на постройку. Его бы в ножи взять.

– Не помешало бы. Так фашист его у нас и взял. Вечером неожиданно атаковал большим количеством пехоты. А там у нас – рота, а в ней было меньше двадцати человек. Но ты прав, там всё заминировано, оборону ты сам видишь. И танки туда не подведёшь. Да и есть у них, чем танки встретить. К тому же каждый метр пристрелян.

– И всё же, я считаю, надо попробовать. А у вас нет под рукой дисциплинарных частей?

– Штрафных? Как нет? Есть. Народ-то у нас в ангелов не спешит перевоспитываться.

– Пойдёмте, Николай Федорович, я увидел всё, что нужно. Поможете план составить?

Ватутин улыбался.

– Что? – спросил я его, чуя, что неспроста он так лыбится.

– Только выживи, комбриг.

– Да и вам бы поберечься. Особенно засад укро-нацистов. Вам бы охрану усилить.

Он озадаченно нахмурился. А вот, нечего на меня орать! Ага, поломай теперь голову, наведи справочки, получи по шапке. Я не злопамятный. Я просто злой медведь с хорошей памятью. Громозека, блин, твоё «вот» и мне, вот, прилипло, вот!

Над головой опять прошелестел снаряд, упал на холме. И не взорвался.

– Примерно, каждый десятый, – вздохнул Кактус.

– Нормально. Девять же взорвались. А так бы и пролежали на складе. Без пользы.

Это мы вели выбраковку «польских» снарядов. Встав широким фронтом, Единороги из глубокого тыла били по колокольне. Выстрел – две-три минуты тишины – выстрел. Каждый раз стреляло другое орудие. По очереди. А выглядело так, будто танк ездит вдоль реки, постреливая в колокольню.

Нет, мы и не надеялись сбить колокольню. Да и 76-миллиметрового снаряда на это маловероятно, что хватит. Снаряды ложились вокруг храма, перепахивая позиции врага. Это и была главная цель. Порванная проволока, разрушенные окопы, дорожки воронок в минных полях – вот наша цель. Не частая стрельба выглядит беспокоящей, но у каждого орудия – свой прицел. Воронки разрывов, и, правда, прокладывают пунктиры по позициям противника. А под таким пусть и не интенсивным, но постоянным обстрелом решатся сапёры немцев чинить линии проволоки или заново закладывать мины взамен сдетонировавших?

Этот обстрел идёт уже больше десяти часов. Через час обстрела немцы занервничали, постреляли в ответ. Больше наобум. У нас – без потерь. Потом они прислали самолёт. Его прогнала пара истребителей, что шла на смену дежурившим над переправой. Это комфронта им приказал именно этим маршрутом следовать к переправе. Крюк, конечно, они делали, дефицитное топливо жгли, но искать нас с воздуха одиночному самолёту стало невозможно. И прилетевшая группа Штукас – пикировщиков, ничего не нашла, мы при их приближении ведение огня прекратили, замаскировались.

Моя истерика у штаба через час стала достоянием даже не бригады, а всех окружающих полков. Солдатский телеграф работает в таких случаях со скоростью ИТАР-ТАСС. Так что к маскировке народ относился очень тщательно. Не каждый обладает ловкостью Громозеки, потому никто не хотел испытать свою грудь на ударную прочность. Я решил не доверять солдатскому телеграфу и на общебригадной волне продублировал: сообщил, что у тех, кого с воздуха обстреляют, буду проводить, как раз, испытания грудных клеток. А так как мне мой предыдущий опыт с испытанием прочности грудины человека удару медвежьей лапы был сорван, то я нахожусь просто в неописуемой ярости. Так и сказал. Должны поверить.

Так вот, немецкие стервятники покружились под трассерами наших Фениксов, ничего не нашли, атаковали СЗУ, но на втором заходе были сами атакованы нашими ястребками. У нас в штабе сидел «делегат связи» от смешанной авиадивизии. Смешанная она не потому что состоит из юмористов, а потому что у неё на вооружении и истребители, и бомбардировщики. Так вот того времени, что «лапотники» искали «бродячий танк», группе авиаприкрытия хватило, чтобы взлететь и добраться до нас. С истребителями боя «лапотники» не приняли и смылись восвояси. Итог – ничья. Немцев не сбили, но и мы без потерь.

Долбёжка «храмовой горы» продолжилась.

А сейчас уже ночь. Сводный штрафбат уже перешёл на ту сторону. Его командир, майор Рудаков, сидел рядом с нами. Согласовывали план атаки. С майором Коншиным – командиром штурмового батальона. Они будут ночью атаковать позиции врага. Штрафбат с плацдарма, штурмовики – с берега. Я обеспечиваю им огневое прикрытие. Только лишь.