Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 3 [СИ]

Девицы смотрят с ненавистью. И на мальчиков, и на Марину. Знаменитый чёрный с серебром закрытый купальник, оказывается, нагло скрывал, с фигурой, притом во всех местах у Херктерент куда лучше, чем у многих. К и так большому количеству достоинств добавилось ещё несколько, по мнению многих, важнейших. Кажется, у многих закрадывается мысль, сёстры договорились поделить между собой всех потенциальных женихов.

Интересно, долго сестрёнка так развлекается?

Выбирается. Разглядев Софи ухмыляется, причём не злобно, а вполне жизнерадостно. Что это на неё нашло? На всякий случай, косится на руку. Но там всё как обычно, жуткая драгоценность привычно скалится с запястья. Вот только ножен нигде не наблюдается.

Вскоре младшая возвращается из раздевалки. В шезлонги полежать, неокрепшие подростковые умы посмущать.

Тут уже Софи готова зарычать. Марина и здесь привычному образу изменила. На ней коротенький лёгкий белый сарафан. Ассоциации с белым цветом погребальных траурных одежд возникнуть не могут. Траурное такой длины не шьют. Ножки отлично видны, если ткань или ветер удачно подует, рельефно проступит и всё остальное. Кажется, секрет мирренских красоток из экваториальных областей империи, кому правила приличия не позволяли носить откровенные наряды грэдских южанок несносной младшей известен.

Марина самодовольно излишним вниманием к себе наслаждается. Хороша ведь на самом деле, желчно признаётся сама себе Софи.

Хоть что-то из старого ещё действует. Все знают, если одна Херктерент с непонятными намерениями к другой приближается, всем остальным от этого места стоит подальше держаться.

Вокруг шезлонга Марины образуется пустое пространство. Зеленоглазый кошмар лежит, не переставая ухмыляться.

— Чему радуемся?

— Я с Эридой сегодня разговаривала, — что бы Софи ни собиралась говорить и делать, всё моментально забыто. Разворачивается, намереваясь бежать звонить.

— Куда? Сказали, не беспокоить сегодня больше. Сама завтра позвонишь.

— Как она?

— Говорит хорошо. Соправитель там был. Не дал с врачами поговорить.

— Они бы тебе всё равно сказали бы только то, что он разрешит.

— Ну, так с Эридой-то я поговорила. Голос нормальный. Повязку ещё не сняли.

— Ей не понравится, что она после снятия увидит.

Марина щурится.

— И про это разнюхала…

— Я же умная девочка. Шрамы удалять да кожу пересаживать у нас, вроде умеют. От того, что Коатликуэ рисует, ей плохо не становилась, а та любит кого надо и не надо ободрать. Ты её лица не видала, когда мускулатуру изучали.

— Могу себе представить. Зайди к ней, попроси сердце выдранное показать.

— Что!!!

— Я разве не сказала, что оно каменное? — искренне изумляется Марина.

Эрида приехала к концу девятого месяца. Лето словно поджидало её, не торопясь уходить. Марина и Софи знали, когда приедет. Намеренно выбран разгар учебного дня, чтобы привлекать поменьше внимания. Херктерент даже с уроков отпросились.

Стоят рядом, обе в чёрном, как-то неуловимо веет осенью прошлого года. Как-то не тянет на разговоры.

Машина с охраной, и похожая на танк машина соправителя. Марина сразу замечает по номеру — не та машина, на которой Херт ездил прошлой зимой.

Эрида приехала одна. У сестёр кольнуло в груди. Эр сильно вытянулась, и так худенькая, стала ещё тоньше, чуть ли не до грани, за которой уже истощение начинается.

Вся в белом. Совсем не по сезону шляпка, не застёгнутый кожаный плащ, под ним платье похожее покроем на траурное, полусапожки и сумочка, даже чулки — всё беле. Совсем маленькой кажется рядом с рослыми охранницами.

Белый — цвет смерти, словно пропечатывается в мозгах!

Эр, близоруко щурясь, поднимает глаза к мелькающему сквозь желтеющую листву солнцу.

Софи и Марина подходят.

— Привет!

Эрида улыбается в ответ. Всё-таки улыбка Эр, это нечто, такие появляются раз в несколько сотен лет. Тут и ласка, и доброта, и тихая радость, и загадочность смешались враз в удивительно гармоничном сочетании. Улыбка остающаяся в веках пока играет на губах вполне живого человека. Для будущего образ уже сохранён. В том числе, и ей самой.

— Как вы?

— Сама-то как?

Эр неизвестно зачем, делает полный оборот.

— Как видите, всё в полном порядке.

Полного порядка сёстры как раз и не видят. Видят что-то вроде поступка заправского вояки с не долеченными ранениями сбежавшего из госпиталя. Но одно дело Сордар, а другое — Эрида. Белый — цвет смерти, художник Эр знает это прекрасно.

— Хотела сюда вернуться. Снова это всё увидеть. Теперь точно совсем поправлюсь! — уверенность совсем отцовская в голосе звучит, вот только Херктерент ни в чём не уверены.

— К себе пойдёшь?

— Нет, давайте просто погуляем. Надоело, когда за каждым шагом следят.

— Не следи они, не гуляла бы ты тут, — выцеживает Марина.

Софи дёргает её за рукав. Эр замечает. Снова знаменитая улыбка.

— Не надо, Лиза. Всё верно, Марина права. Мои прогулки совсем недавно имели неплохой шанс вовсе кончиться. Но это теперь в прошлом. Мне просто спасли жизнь. И я очень благодарна тебе, Марина, за сделанное. Без этого меня бы уже не было.

Младшая Херктерент угрюма. Лицом едва ли не темнее собственных волос становится.

— Значит, Его Высочество всё тебе сказал…

— Ты раньше никогда его не называла так, — констатирует факт Эрида, — сказал. Совершенно правильно сделал. Правда иногда лучше всего. Даже маленькая ложь способна породить большую, а то и вовсе огромную.

Прости, Марина, я врала тебе. Ты не знала, насколько много я читала по определённым областям медицины, и с кем из врачей разговаривала. Я с середины зимы знала, что это лето почти наверняка станет моим последним.

Потому и старалась остаться в памяти людей светлой и яркой. Потому и не говорила ничего тебе.

— Так ты ведь и есть светлая и яркая.

— Такой сложно быть, зная, что сгораешь, — хмурится Софи, — я про всё узнала самой последней.

— Так это лучше всего, узнать о плохом, когда оно уже кончилось!

— Не всегда, Эр, далеко не всегда.

— Всё равно, всё в итоге получилось правильно. Для меня так лучше всех, — звенит колокольчиком искренний смех Эриды, — теперь я, как вы все, больше не знаю, сколько осталось мне.

— Самое хорошее незнание, с каким я только сталкивалась, — кивает Марина. Получается соправитель насколько мог старался и её от удара насколько возможно защитить. Он не слегка краски сгустил, как Марина тогда думала. Наоборот, многого и очень важного не договорил. Вот и живи теперь с чувством неиспытанного страха. Белый — цвет смерти!

Так, как Эрида притворялась, насколько у неё всё хорошо, на деле умирая, Херктерент бы точно не смогла. К счастью, на своей шкуре подобного испытывать не доводилось.