Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 1 [СИ]

— Постой-ка, а Ленн — то что там делала во время каникул? Её матушка же владеет двумя виллами в Приморье, одной в окрестностях столицы, и после второго или третьего развода ей ещё яхта досталась немногим хуже старой императорской.

— Не знаю, знаю только, что Ленн очень переживала, что то лето ей придётся провести в школе. Кстати, именно с той поры у неё характер испортился. Такой злючкой она с начала второго года стала. Я краем уха слышала, как кто-то из Великого Дома назвала её незаконнорожденной. Она с той поры и взбесилась. Её это страшно оскорбило. Сама знаешь — она всегда, где надо и не надо подчеркивает свою принадлежность к Великому Дому. Раньше тоже самое было, только такой надменной она не была.

— Что за бред! Термин «незаконнорожденный» в нашем праве уже лет сто не используется, да и Ленн принадлежит к Дому, где родство считается исключительно по женской линии, я, к примеру, понятия не имею, кто отцом моей матери был. Однако, на мой статус этот никак не влияет.

— Значит, тот, кто Ленн так сказал, был не слишком умен, либо она сама умом не блеснула, когда на глупость оскорбилась.

— Я тоже была на броненосце; и мне не дали взять в руки ту шпагу. Я, было, обиделась, но отец сказал, что так и должно быть, раз никто из моих родственников в том бою не участвовал. Шпага младшего флагмана. Он только несколько часов командовал эскадрой.

— Точнее, тем, что от неё осталось после выхода из строя броненосцев первого отряда. Я хорошо знаю историю. Мы выбили флагмана меньше, чем за час. Горящий, со сбитыми мачтами и трубами, он выкатился из линии. Рулевое управление у него тоже было перебито, руль заклинил, он кое-как управлялся машинами. Но всё-таки пытался вести огонь. Младший флагман приказал самому быстрому крейсеру второго ранга идти к броненосцу, и снять адмирала. Крейсер выполнил приказ, адмирал был жив, и даже не ранен, но он отказался уходить с гибнущего корабля. Он был скорее придворным, нежели моряком, у мирренов так бывает довольно часто. В командующие попал по воле императора. Захотел славы, хотя до этого больше времени на столичных балах проводил, нежели на броненосцах. Я не знаю, храбрость или глупость вот так остаться на гибнущем корабле. В любом случае, поступок мужественного человека. Адмирал разрешил всем, кто хочет, перебираться на крейсер. Таких оказалось немного… В это время наш второй отряд снова стал бить по горящему кораблю. Крейсер отошел. Ночью ему удалось избежать атак миноносцев и уйти. Те с броненосца, что были на нем, человек тридцать кажется, оказались единственными из экипажа флагманского броненосца, кто уцелел.

Броненосец добили на закате. Командир отряда миноносцев писал потом, что не понимает, как на корабле может быть что-то живое. Казалось, что горит даже броня башен. Но они были живы, они ещё стреляли. Когда миноносцы пошли в атаку, командир отряда насчитал одну стопятидесятимиллиметровку и три восьмидесятимиллиметровки, открывшие огонь. Броненосец пытался отвернуть от торпед, и даже сам выстрелил торпедой в приближавшийся миноносец. Миноносец отвернул от одной торпеды; а в умирающего гиганта выпустили двенадцать. Три попали. Спасенных не было. Дядька говорил, что очень удивился, когда узнал, что флагмана добили только вечером. Он ещё до ранения видел, как флагман горел. Он говорил — даже в лазарете под броневой палубой было слышно, как кричали «Гардэ!!!», когда флагман второго отряда поднял белый флаг. Был ли он трусом — кто знает, но он в тот день уже видел, как погибли пять новейших броненосцев, а все наши корабли внешне целёхоньки. Вице-адмирала, да и всех офицеров со сдавшихся кораблей после возвращения из плена отдали под суд; вице-адмирал, вроде, в крепости и умер. Миррены потом линкор назвали в честь погибшего адмирала.

— Я знаю, я видела этот корабль, он встречал эскадру на рейде. Как я слышала, тогда миррены подумывали о его переводе в резерв.

— Не думаю, что они сейчас хоть что-то, способное на воде держаться в резерв выведут.

— Так же, как и мы. Я, кстати, тоже имею некоторое отношение к броненосцу, где твой дядя служил.

Хейс улыбнулась.

— Я знаю: «Заложен 23 шестого 9.. Года в присутствии Его Императорского…»

— Уймись ты с «Его Императорским», я тоже в курсе, что на закладной табличке написано. Забыла, что ли, куда модель нового корабля вместе с копией таблички направляются?

— В Морской музей.

— Это сейчас, а тогда полагалось отправлять такую модель в дар ЕИВ. В Приморском дворце раньше много таких моделей было, но после того, как я сломала мачту на одном броненосце, а Марина пыталась поджечь другой, отец решил, что памятники декоративно-прикладного искусства, пусть и специфического жанра, должны храниться в местах, где за ними будет обеспечен надлежащий уход. И все модели отправили по музеям, да военным училищам.

Хейс усмехнулась.

— Что верно, то верно, огонёк Марина любит…

— Вернёмся к броненосцу, «таланты» Марины обсудим потом: знаешь, после той войны корабль несколько лет служил учебно-артиллерийским кораблем?

Хейс кивает.

— Ну, так вот, решение об установке корабля на вечную стоянку уже было принято, в тот год броненосец последний раз выходил в море. Курсанты проходили на нем практику. Сордар в том числе. Даже фото есть — они все у носовой башни.

— Может, он и из дядькиной пушки стрелял…

— Нет, этого точно не было; когда корабль был учебным, орудия с первой батарейной палубы были сняты, их вернули только при реставрации.

Сборище всех самых заправских драчунов школы удивленно останавливается. Прямо над их секретным лазом на заборе, свесив ноги, сидит и грызет яблоко Несносная Херктерент.

— Ребята, куда направляемся?

— А тебе какое дело? Ты же девчонка! — спросил кто-то, и тут же получил по лбу огрызком, запущенным Херктерент.

— Тебя разве не учили, что отвечать вопросом на вопрос невежливо?

— Да я тебя!

— Тихо! — сказал староста. — «Котов» бить идём.

— Понятно, — сказала с интонацией «и так всё давным-давно знаю», — а меня возьмёте?

Никто не засмеялся. Некоторые уже дрались с ней. Почему-то никто не смог Херктерент победить.

— Тебя… — Ярн на секунду задумался и уверенно закончил, — тебя берём!

Вот и «коты». Крепкие, плотно сбитые и все какие-то одинаковые. При поступлении в школу следует выполнить довольно жесткие нормативы по физподготовке. Марина знает — когда открытие школы планировали, Саргон лично вычеркнул испытания по гимнастике из числа вступительных, сказав не вполне понятную фразу «Может, кто и восхищается спартанцами, но по мне это были просто здоровущие болваны. Ученики этой школы на них никогда не будут походить». Ну, Марине на здоровяков, едва умеющих писать и читать, тоже вовсе походить не охота.