Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 1 [СИ]

Слабоватое утешение — рук-ног сломано семь или восемь, ещё с пяток сотрясений мозгов, или что там у некоторых в черепушках находится, а количество гематом различной степени цветистости с трудом поддается подсчёту. И восемьдесят процентов боевых повреждений нанесено Мариной.

— Что изучаем?

— Привет, Софи. Воспоминания об известном летчике. Человек жив-здоров, но воспоминания уже появились.

— Хм. А ты хотел, что бы он был мёртвым?

Повисла тишина. Софи в своем репертуаре: задает вопросы, на которые не сразу сообразишь, как правильно ответить. А то и не сообразишь вовсе, ибо любой ответ — неправильный. Насладившись произведённым эффектом, Софи невозмутимо продолжила:

— Это когда он под мостом летал, или Центральный стадион на землю уложил, вздумав крутить мёртвые петли над трибунами, и вылетев через ворота?

— Нет, до этого, он тогда встречался с участниками Второго слета планеристов-любителей. Встреча была в купольном зале старого Дворца Спорта.

— Знаю, там ещё чуть ли не самая большая люстра в стране висит.

Вокруг рассмеялись.

— И что смешного? — уперев руки в бока, осведомляется Софи.

— Ничего. Просто в «Воспоминаниях» как раз и была сцена с этой люстрой связанная. У планеристов с летчиком зашел разговор, что у испытателя должен быть хороший вестибулярный аппарат. Ну, он и предложил простейшую проверку на пригодность в испытатели: встать под люстрой, глядя на неё сделать двадцать оборотов, попытаться выйти в дверь.

— Ну и каковы результаты были?

— Тут написано, что все, пытавшиеся повторить, попадали куда угодно, только не в дверь.

— А сам испытатель?

— Сделал тридцать оборотов, строевым шагом дошел до двери, и вышел. Головокружение ему, похоже, вовсе не знакомо.

— Что-то, сомнительно, — протягивает Софи, — получается, тогда народ был более хлипким, чем сейчас. Тогда уже после двадцати в дверь попасть не могли, а сейчас, как думаете, кто сколько сможет?

Вокруг гомон, собравшиеся ученики говорят, кто «тридцать», кто «сорок», слышно и «пятьдесят» и больше.

— Так в чем проблема? Чем спорить, лучше просто проверить. Двадцать оборотов — и дверь вон там. Ну, что, кто первый?

Начинают считать. На счете «двадцать» смельчак направляется к двери. Ну, по крайней мере, он пытается туда дойти. Шатаясь, описывает дугу, и не врезается в стену только потому, что подхвачен.

Второго постигает такая же судьба. Только траектория движения уходит в противоположную сторону. Третий вообще зажимает рот, и шатаясь, направляется к туалету. Результаты четвертого, пятого и последующих не лучше, чем у первого и второго.

— А я думала, вы все куда сильнее…

— Сама бы попробовала!

— Только после тебя!

— Девочек положено пропускать вперед.

— Не в обстановке, приближенной к боевой. Так что, — Софи делает приглашающий жест, — Прошу!

Предложение из разряда «не откажешься».

В дверь он также не попадает.

Насмешливо-злобно смотрит на Софи.

Она чарующе улыбается в ответ. Отдает подержать сумочку.

Становится под люстрой, делает тридцать оборотов, твердым шагом идет к двери. Взявшись за ручку, поворачивается и посылает воздушный поцелуй.

Сперва тишина, а затем восторженный рев. Больше никто не рискнул повторить подвиг испытателя. Софи не привыкать принимать восторги в свой адрес. Кто восторгов не разделяет — догадаться не сложно.

— Понятно, почему она так лихо крутилась… — если младшей Херктерент нужно быть услышанной — её услышат непременно. Вроде и голоса не повышает, но слышно её везде.

Херктерент сидит на подоконнике. Совсем недавно её там не было. В руке — демонстративно заложенная пальцем книжка. Убедившись, что внимание привлечено, Марина продолжила.

— Помните, в детстве у многих была такая игрушка — волчок жестяной. Он так здорово крутился… А знаете, почему? А потому что он пустой внутри, прямо как головы у некоторых. Чтобы голова закружилась, надо чтобы в ней что-то было. Так что, не попавшие в дверь, могут себя поздравить с наличием хоть каких-то мозгов, те же, кому посчасливилось попасть…

— Ребята, держи её! Сейчас её под люстрой покрутим.

— А я чего? Я в лётчики не собиралась.

Двинулись вперед, но не слишком уверенно. Херктерент есть Херктерент.

Раз! Марина резко швыряет что-то глухо стукнувшее по полу. Резкий окрик, переходящий в визг.

— Ложись!

Все- не все, но кое-кто и в самом деле упал.

Два! Марина вскакивает в полный рост. Три! Пинком распахивает рамы, почему-то оказавшиеся не запертыми. Четыре! Выпрыгивает прямо на клумбу.

Кто-то вскочил на подоконник, но преследовать Марину так и не решились. А она, добежав до кустов, показывает неприличный жест и исчезает.

На окне осталась только книжка. На обложке надпись «Аэродинамика. Второй курс». Нашли и брошенный Мариной «снаряд» — стальной шарик, как определил кто-то из мальчишек — от подшипника грузовика.

Осторожный, даже робкий стук в дверь. Рык. Мало отличный от тигриного.

— Приемные часы окончены!

— Марина, это я.

— Заходь!

Сидящая за заваленным книгами столом Марина даже не поворачивается.

— Марина, я бы хотела тебя попросить… — непривычно тихим и робким голосом говорит Софи.

Марина резко разворачивается вместе со стулом. Софи ПРОСИТ… Она что, головой ударилась? О броню линкора с разбега? Да она ещё и в бальном платье! Теребит в руках какой-то платочек. Что это с ней?

— Я тут прочитала… Вроде бы авиационные моторы иногда ставят на танки…

— Ну и? Ставят и в самом деле. Наш ЛТ-7 на старых движках АМ-28 бегал, у мирренов их D-13 на BD-506 ходил, у нас…

— Но моторы были одинаковые?

— Не совсем — дефорсированные, ещё кое — что по мелочи и не очень… А в чем, собственно, дело?

— Авиационный мотор на танк можно поставить?

— Да.

— А наоборот?

— С большого перепоя, и при большом желании, в принципе возможно. Объясни по-человечески, в чем дело! В жизни не поверю, что ты моторами заинтересовалась.

— Марина, помоги мне!

О как! Хорошо, за столом сидела, а не то упала бы непременно. Марина чуть рот от изумления не разинула. Без брони линкора точно не обошлось. Или ей при поездке в столицу камушек по темечку стукнул? Да нет, голова вроде целая. Внешне.

— В чём дело?

— Где ангар школьный, знаешь?

— Конечно. Самолёт в нем к полётам не пригоден.

— Ты так уверена? — с мольбой (по крайней мере, никак иначе подобную, ранее не слышанную, интонацию сестры, Марина интерпретировать не может) спрашивает Софи. Руки сложены почти в молитвенном жесте.

— Ну, на предмет починки я машину не изучала…

— Можешь посмотреть? Про тебя же все говорят, что ты прирождённый инженер.

— Про меня много чего говорят! Только не всему следует верить. Вот только что тебе до моих инженерных талантов?