Александр Афанасьев - Стальное поколение

Шестьдесят второй летел без промежуточных посадок. Когда объявили по связи о том, что они пересекли границу СССР — веселые компании под приветственные крики налегли на водку еще сильнее, хотя многим уже было «под горлышко». Кто-то уже пугал унитаз, кто-то издевательски пел советский гимн пьяным голосом… вот тогда то все и произошло.

Стюардессы старались ни во что не вмешиваться и вообще показываться как можно меньше. Но одной — все же пришлось пройти в хвост салона… и какой-то жлоб схватил ее за руку. Это произошло всего в трех креслах от того ряда сидений, где сидел Николай.

— Девушка…

Николай бил вполсилы — но этого хватило, даже с лихвой. Первым — плюхнулся в кресло, зашипев от боли, любвеобильный грузин… костяшка пальцев попала по позвонку… наверняка до врача дело дойдет по прилету. Вторым — схватившись за глаз, заголосил еще один… этот удар и вовсе был вполсилы, даже в четверть — правильно выполненный, он приводил к гарантированной инвалидности. Николай подтолкнул девушку в сторону, чтобы не мешала ему, и спокойно, как он научился еще в старших классах, выдал.

— Сидеть тихо, жлобье. В пол втопчу.

Расчет был простой — жлобье обычно трусливо и сейчас мысленно подсчитывает, сколько чеков удастся накосить в очередной загранке. К силовому противостоянию оно не готово, даже по принципу «все на одного». Вылететь можно легко и просто, за драку в самолете — так и вовсе запросто. Чеки покажутся дороже чести…

Один из алкашей пытался выступать — но его дернули за руку, и он заткнулся. Грузин полулежал в кресле и тяжело дышал, второй держался за глаз. Николай повернулся к девушке, отметив, что она настоящая красавица. Волосы стрижкой каре, что он не любил — а все остальное — очень даже…

— Приношу извинения за этих… — сказал Николай.

— Да ничего… — девушка попыталась улыбнуться — уже привыкла… Меня Марина зовут.

— Николай.

Возвращаясь в кресло, Николай поймал одобрительный взгляд сирийца. До чего же все распоясались…

Садились в гражданском аэропорту Дамаска, Дамаск — Интернэшнл, Вопреки ожиданиям, этот аэропорт не был назван в «отца нации», или кого-то еще. Кроме Дамаск — международный у него не было никакого названия. Садились под аккомпанемент мата и утробных звуков, с которыми перепившие специалисты приходили в себя — кто успел в туалет, тот блевал в туалете, кому не повезло — в гигиенический пакет. Благо выдали проездные, а как снова в стране разрешили пьянство — так понеслась, родимая по кочкам. Бутылка Московской, с зеленой этикеткой двадцать рублей — но для отъезжающего в командировку специалиста не деньги.

Выглянув в иллюминатор при посадке — Николай увидел развернутые по боевому, вращающиеся антенны советских радарных систем и накрытые маскировочными сетями позиции ПВО, явно не пустые. Совсем весело. Главный аэропорт страны постоянно прикрывают системы ПВО — хотя… Израиль совсем же рядом, он помнил карту.

И все равно — весело.

Трап был советским. Как и аэропортовская скотовозка — прицеп для пассажиров с тягачом в виде советского Зил-130. Как и не уезжал никуда…

Проблемы начались в аэропорту — Николай вдруг понял две вещи. Первая — он летит один. Вторая — его никто не встречает. С его знанием арабского — почти катастрофа. Он выжил бы в Афганистане, в Пакистане, в Иране с его знанием пушту и дари, который почти то же самое, что и фарси. Мог он говорить и на урду, но вот на арабском… Если только он заговорит на фарси, его могут принять за шпиона. На Востоке, вне зависимости от ориентации, проамериканской или просоветской, к людям, говорящим на фарси относились очень настороженно. Иран … и шииты. И те и другие доверия не внушали, плели козни и интриги — и началось это не в семьдесят девятом [25] В Иране в семьдесят девятом произошла исламская революция , а несколькими сотнями лет раньше. Так что если надо найти шпиона — говорящий на фарси парень подойдет как нельзя лучше….

Приехал, называется…

Валюта у него была. Больше он опасался таможни — как все это будет воспринято. Хотя… как потом оказалось, местная таможня далеко не самое опасное, что может поджидать советского командированного. Свои — страшнее…

— Эй…

Он резко обернулся. Руки автоматически заняли исходное — одна прикрыла живот, другая…

Марина. Аэрофлотовские форменные блузка, юбка — хоть на картинку…

— Ты в Дамаск?

Николай осмотрелся по сторонам.

— Ну… да, в общем.

— Если хочешь, у нас место есть.

Николай раздумывал недолго. Если местные на него… положили, то и он в полном праве на них положить. Опоздали — пусть ищут.

— Буду благодарен.

Марина засмеялась.

— Поехали…

С шутками, с прибаутками втиснулись в почти новый аэропортовский РАФик. Насчет места — Марина видимо немного преувеличила — места не было, но девушки потеснились. Машина стояла у здания карго-терминала, в закрытой зоне, оттуда — они поехали к воротам. Страх ворот, солдат с автоматом выпустил их не досматривая. Николай вдруг подумал, что не стоило бы рисовать аэрофлотовские значки на машине, для моджахедов — великолепная цель, украсть и потом шантажировать. Одернул себя — какие моджахеды. Видимо… это навсегда останется с ним…

Когда выезжали на дорогу — мельком увидел две Волги и РАФ, в него, кажется, грузили грузина, которого он пришиб в самолете. Николай еще не знал, какими неприятностями это для него обернется…

Пошла разматываться под колесами отличное гладкое как кованая сталь шоссе. По обочинам — какие-то здания, фруктовые и оливковые сады. Везде — ощущение достатка и богатства, следов войны нет совсем — хотя война здесь была всего несколько лет назад. Отличные, многоуровневые дорожные развязки. Среди машин — много советских, грузовики так большинство советские — хотя встречаются всякие. Машины в основном белые, но оно и понятно — жара, солнце.

Возможно, Марина того и не хотела, просто хотела помочь парню, вступившему за нее в самолете — но остальные стюардессы более старшие и опытные — поняли все правильно. Они с мариной оказались на соседних сидениях, а стюардессы стараясь на них не смотреть, балагурили о чем то о своем…

— Вы москвич? — вдруг спросила Марина.

— Москвич…

— Странно… не похожи?

— А на кого я похож? — с неожиданной злостью в голосе спросил Николай.

Он уже знал все это. Интернационалисты — в мирных советских городах успехом не пользовались. Если какая-то девушка и рисковала завести отношения — родители были категорически против, шипели — вот смотри, этот интернационалист как-нибудь ночью всю семью вырежет. Афганистан многих сломал… многое выявил в больном, безусловно больном советском обществе. И если отцы, возвращались с Великой Отечественной находили свою судьбу даже без рук без ног, то вернувшиеся из Афгана пацаны находили где страх, а где хамство. Я тебя туда не посылал, мать твою!