Андрей Дай - Реликт. Пояс Скорби [СИ]

Ничего из арсенала не приглянулось. Решил оставить эти стреляющие весла на месте, и забрать с собой при отбытии. А больше в секторе охраны ничего интересного не нашлось. И я, чуть ли не вприпрыжку – в невесомости это совсем не трудно было делать – отправился принимать работу многофункциональных громил.

А они оказались большими, буквально, молодцами. Лестница уже исчезла, будучи разрезанной и вынесенной на полетную палубу, и без того сильно захламленную. Панели потолка аккуратно приварены к местам креплений, а сами роботы, как новогодние елки, украшенные разноцветными огоньками с преобладанием красных, вернулись в ниши подзарядки. Так что и оставалось, кивнув самому себе, отправлять в атаку свору сервоботов уборщиков, и отправляться запускать реактор. Ибо без его участия ни тепла, ни кислорода, ни гравитации в бронированной и отрезанной от космоса капсуле, не будет.

Может и был когда-то на линкоре специально обученный матросик, который, с умным видом, и озабоченностью на лице, должен был жать на кнопку в таких вот случаях. Я же справился сам. Никаких там специальных навыков не требовалось. Система была спроектирована и реализована с учетом того, что в аварийной ситуации, запуск автономной системы мог произвести буквально любой, у кого хватило бы мозгов найти неприметную дверцу в уголке нижнего дока.

Питающий стержень в реакторе стоял новенький, муха не сидела. Изнашиваться там было нечему – все сто лет механика и электроника пребывали в самом лучшем для консервации окружении. Вакуум и холод до минус ста пятидесяти по Цельсию. Остатки брони «Мегатрона» защитили и от жара местного светила, и от пыли, и от шального метеора. В общем, нажми на кнопку – получишь результат.

Нажал. Огоньки на панели загорелись, а на табло появилась полоска загрузки реактора в полностью рабочее состояние. Дождался, пока она доползет до половины, и на соседнем пульте врубил локальную гравитацию. Был бы в секции воздух, наверняка услышал бы, как попадали с потолков слишком буквально понимающие команды уборщики.

С запуском дыхательной смеси пришлось обождать. Слишком медленно, судя по экрану контроля системы жизнеобеспечения, тестировались отдельные элементы комплекса. Да и потом, контроль ругался, полыхая алыми надписями, об отсутствии в емкостях воды. Знал бы он, в какие красивые розочки превратились разорванные льдом баки, тон наверняка поубавил бы.

Громадные танки, где хранилась вода для всего линкора, чинить никакого смысла не было. Они все равно находились вне герметичной капсулы секции. Запасных, припасенных на случай полной автономности вообще не существовало, и дело принимало неприятный оборот. Пока в процесс не вмешалась смекалка.

Вода у нас есть? Есть. Ну и что, что в виде льда. Но – вода же? Вода! Оставалось найти способ вернуть ее в трубы местной системы жизнеобеспечения. Это оказалось не просто, а очень просто! Достаточно было заварить наглухо входы из разорванных танков, и отправить безотказных шестиногов таскать ледяные кубики во все имеющиеся унитазы, раковины и ванны. В одну адмиральскую джакузи почти шесть кубов льда поместилось! И вуаля! Тепло и гравитация сделали свое дело. Оставалось лишь включать насосы подачи и откачки не в той последовательности, как это было заложено программой, а по мере переполнения емкостей талой водой.

На Земле лед занимает приблизительно на десять процентов больший объем, чем вода, из которой он образован. В космосе, да еще и в невесомости, это соотношение немного иное. В смысле того, что лед здесь имеет еще меньшую плотность, и воды при таянии получается существенно меньше. Ну да для компенсации у меня пятилапы имелись, таскавшие сверкающие в свете люстр кубики льда, пока все показатели на пультах не сменили цвет на желтый. Секция рассчитывалась на долговременное проживание в ней, по меньшей мере, двух десятков людей. Решил, что мне одному и так сойдет.

И наступил час «Ч»! Последнее препятствие преодолено, все готово, и я, с легким волнением в душе, нажал кнопку, запускавшую дыхательную смесь. И ничего не произошло. Только экран вспыхнул новыми показаниями тестов. Сведения о полной герметичности адмиральской секции, оказались сильно преувеличенными.

Толи удар, разорвавший могучий линкор пополам, что-то все-таки нарушил, толи при сборке внимание больше уделяли внешнему лоску, чем надежности, но факт остается фактом. Свистело чуть ли не в каждом углу.

На устранение пробоев ушло почти пятьдесят литров специального пенящегося герметика, пара заплаток из вырезанных на летной палубе металлических листов, около трехсот слов, без которых работа вообще не могла быть выполнена, и три часа времени. В общем, вместо шикарного ужина в адмиральских апартаментах, я сжевал нечто похожее на колбасу, выданную пищевым синтезатором, запил все это обычной, хорошо очищенной водой и рухнул на обширную кровать командира эскадры без чувств. Да-да! Даже не умывшись и не почистив зубы перед сном. И прямо как был – в потной «камочке». Что уж там говорить о каких-то конвертиках – сигналах от нейросети о входящих сообщениях – на периферии поля зрения. Завтра! Все завтра!

***

Просыпаться было хорошо. Хотелось еще чашечку ароматного кофе, но его уже много лет, как только хотелось. В отряде астронавтов не приветствовались подобные, по мнению докторов, излишества.

Еще хотелось посетить туалет и душ. Последний – особенно сильно. Привет из старого мира, моя драгоценная «камочка», конечно, всем хороша. Но еще лучше, если она сама и тело под ней будут чистыми.

И в душе было хорошо. Никаких тебе ограничений на расход воды, и ее температуру. Никто не бубнит какую-то выспреннюю высоконаучную муть из-за тонкой дверцы санблока, не сетует на бездарно проведенное под тугими струями время. Есть, все-таки, своя прелесть в обитании в одноместном бронированном коконе...

Немного раздражал пищевой синтезатор. Нейросеть снова отказалась воспринимать это устройство, и кушанья приходилось выбирать методом научного тыка. То есть, тыкать в кнопки до получения результата, коий чаще всего тут же отправлялся в утилизатор. Пока, наконец, наверное, на двадцатой попытке, агрегат не выдал нечто удобоваримое – горку плоских лепешек, по вкусу напоминающих картофельные оладьи. Записал код в блокнотик и приступил к выбору питья. И, о чудо! С первой попытки попал на нечто, называемое куафе. Куафя эта имела запах вожделенного кофе, его же вкус и цвет. Так что я, ничтоже сумняшеся, записал название напитка на свой манер.

И все так и продолжалось бы хорошо: я закончил бы завтрак, одел бы новенький, с иголочки – их тут нашлось целая куча – стандартный комбинезон, и отправился бы изучать закоулки нижнего уровня. Потом плотно пообедал бы, отдохнул часок, и настала бы пора знакомиться с оскитанским внутрисистемным челноком марки «Интербус-Трансфер» производства компании «Лаборатории Дюваля». Чем и занимался бы до самого ужина...