Андрей Дай - Реликт. Пояс Скорби [СИ]

Короче, эту махину так просто не расковырять. Диафрагмы летных палуб, антенны, башни орудий и сопла маневровых. Самое ценное и уязвимое у них на «брюхе», а чуть что – под удар подставляется толстенная бронированная «спина».

Умматарский эсминец типа «Трэшер», кстати, тоже каким-то волшебным образом «снизу» зашел. Но толи и не пытался тормозить – умышленно на таран пер, толи не сумел, только вошел этот «Трэшер» в «Воскресение» чуть ли не на треть. Сто двадцати метровый эсминец и километровый линкор. Представили? Какими бы героическими личностями ни были умматарцы, акбаррец погиб вовсе не от отчаянного тарана! Кто-то, вернее – что-то гораздо более мощное превратило в веник из стальных прутов всю хвостовую часть гиганта. На «брюхе» не сохранилось ни единой хотя бы частично целой надстройки, антенной решетки, башни орудий или кокона маневровых двигателей. Что-то, вернее – кто-то очень злой продолжал обстрел даже уже когда из разломов полыхнули факела сгорающего кислорода и погасли огни иллюминаторов. И не унялся, пока не уничтожил в этом куске высококачественных сплавов, полимеров и керамики все живое.

А вот «Трэшер» выглядел гораздо менее поврежденным. Думаю, если бы после битвы, когда умолкли пушки и начали говорить люди, «гарпун» смогли вытянуть из мертвой туши «кита», вполне вероятно, эсминец до сих пор нес бы службу где-нибудь на границе.

А вот «Трэшер» в профиль похож на открывалку для бутылок. Ну, или на секиру, если это для вас звучит более благозвучно. Факт не в этом, а в том, что спасательная капсула для экипажа там располагается как раз на «лезвии». Которое полностью ушло в брюхо поверженного врага, надежно спрятав, за одно, и причальный шлюз кораблика. Летной палубы у этого малыша не было вообще, так что мне пришлось здорово поломать голову, куда именно прилепить свою малютку. Надежд, что на искромсанном, выжженном линкоре найдется хоть что-нибудь стоящее, не было никаких. Эсминец в этом отношении выглядел гораздо перспективней.

По однажды установленному для себя порядку, начал осмотр кораблей с поисков экипажей. Ну, знаете – самое трудное в начале. Найти, взять пробы ДНК, отбуксировать трупы к месту последнего упокоения. А потом уже, не спотыкаясь о мертвецов на каждом шагу, вдумчиво заняться мародеркой. Даже еще более вдумчивой, ибо ни безотказных шестилапых, ни контейнеров на подвеске, ни большого желания терять там слишком много времени, у меня не наблюдалось.

Офицеры Акбаррского императорского флота славятся дисциплиной, а искать их пришлось по всему километровому... черепашьему панцирю. Заполучить что-то интересное в этом выгоревшем остове я не надеялся, но все-таки полез туда в поисках погибших. Ну и чего уж там – на интерьеры хотел взглянуть. Подумалось вдруг, что дизайн внутренней отделки звездолета скажет о характере народа куда больше, чем заведомо предвзятые рассказы Шарика.

Помпезно. Как в сталинских домах было у нас дома. Вроде ни позолоты или статуй на каждом углу, а общее впечатление только именно таким словом и определить – помпезно. С первого взгляда ясно – старая могучая, как дуб, империя, с тысячелетними традициями и пристрастиями. Шел по отрезку чудом сохранившегося осевого коридора, и ловил себя на мысли, что нахожусь в каком-нибудь Наркомате Тяжелой промышленности эпохи победившего военного коммунизма. И что вот-вот из дверей начнут выходить занятые люди в смешных мешковатых брюках и с папочками скоросшивателей в пуках.

В каждой каюте – на главной, красной, стене – портрет. Седой благообразный бодрящийся старик в пурпурной тоге и с красивым, витым и богато украшенным посохом в руке. Картинки были разными по размеру. Разнились позы императора – а кем еще мог быть этот дед с властными глазами? Едиными были только возраст и посох. Решил, что таково видимо требование какой-нибудь Имперской канцелярии пропаганды.

Одну, самую маленькую, захотелось оставить себе. Честное слово, будто пальцем кто ткнул: бери эту. Поддел пальцем магнитную рамку, и из-под нее тут же выплыл скромный бумажный сверток. Маленький и в дешевой, вроде оберточной, серой бумаге. Хмыкнул, и прилепил и портретик, и пакетик к «карманам» скафандра.

Начал с кормы. Во-первых, именно там были максимальные разрушения, то есть и минимум сохранившихся в пределах мертвого левиафана тел. Во-вторых, спасательная капсула корабля в первой трети расположена. В том месте, где у «пальца» «коготь» начинался. На сгибе, короче. И соваться туда без поддержки роботов не было ни единого смысла. Акбаррцы – вояки знатные, и сто процентов, при сигнале о гибели судна, капсулу герметизировали. Метр стали и высокопрочной керамики, между прочим! Вопрос только: почему не отстрелили? Не покинули терзаемый плазменным штормом корабль?

Три палубы. Раньше их связывала система лифтов и транспортеров, а теперь – сквозные дыры. Такие, что я, при удаче, мог на «Бусе» в них влететь. Что, кстати, я и сделал, придя к выводу, что на полный осмотр гиганта понадобится по меньшей мере несколько дней, и нечего светить работающим реактором в открытый всем патрулям космос.

На условно нижней, если считать бронированный горб – верхом, палубе не сохранилось даже переборок, не то, что отделки или тел. Огромные, пустые пространства с оплавившимися от адского жара деталями силового набора корпуса. Мой челнок смотрелся там, как золотая песчинка в потухшем очаге. Инородно и бесценно.

Вторая, ранее отведенная под склады и технические помещения, пострадала меньше. Там тоже хватало мест, где бушевала стихия огня, а перепады давления размазывали немногочисленных найденных мной членов экипажа по стенам. Но попадались и сравнительно целые участки. В одном из таких закутков, укрытом между рядом здоровенных башен конденсаторов сверхбольшого класса и частью лопнувшей при взрыве реактора защитной капсулы, нашлись целых шесть дроидов, вроде моих шестилапых. И три трупа в комбинезонах техников.

Взял пробы. Оценил свои силы и решил покойников никуда не перемещать. Да и роботов мне столько было не нужно, достаточно было и трех. Решил, что пусть ребята так и плывут в веках сквозь Вселенную, в компании со своими верными помощниками.

Связал разряженных паучков, и так, на буксире, отволок в челнок. Еще с час выдумывал тройник, и как адаптировать акбаррский разъем под окситанскую розетку. А там и время обеда подкралось.

Переоделся в комбез, заодно поснимал со скафа нечаянные трофеи. Картинку сразу прилепил к пищевому синтезатору – император у них вроде живого воплощения бога, как фараон у египтян. Вот и пусть мне пищу благословляет...

Задал автомату меню и вспомнил о небрежно брошенном на столик свертке. Развернул, ожидая увидеть какую-нибудь безделицу, вроде пары обручальных колец или лотерейного билета. А там база! «Навигация»! Я с минуту глазам своим не хотел верить. Вот просто так, походя, ткнуть пальцем в небо и достучаться до небес! Шанс – один на миллиард!