Роберт Асприн - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. II том

— За храмом, господин офицер. В переулке.

Служка возвел глаза к небесам, словно хотел сообщить: «Только не спрашивайте у меня, почему воители поступают так, а не иначе».

Крит повнимательнее оглядел лошадь, оценил притороченные к седлу большой и малый щиты, разнообразное оружие, предназначенное для ближнего боя и для боя в строю, и тихо присвистнул. Крит все еще продолжал платить членские взносы в Гильдию наемников.

Он поехал по переулку, проходившему с юго-западной стороны от храма Бога Громовержца, пока не увидел незнакомого человека. Незнакомец ел поджаренную на вертеле баранину и запивал ее вином. Он сидел, прислонившись к стене храма, неподалеку от груды камней.

— Жизнь тебе, — осторожно сказал Крит, придерживая одной рукой поводья, а вторую положив на арбалет. В случае необходимости Крит мог бы выстрелить, не снимая арбалет с седельной подвески.

— И отдыха — как полагается, — ответил незнакомец. Его шлем, лежавший на груде камней, был сделан где-то далеко на западе, причем, судя по всему, работа была древней. — Я ищу Темпуса.

— Ты нашел его заместителя.

Старые привычки отмирают медленно.

— До возвращения Темпуса дела веду я.

Весь вид этого воина просто-таки кричал о возможных неприятностях. То, что он искал Риддлера, только усиливало это ощущение.

— Ну тогда у меня дело к тебе.

— И какое же?

— Я предлагаю тебе свои услуги. Слышал, что Темпу-су требуется здесь небольшая помощь.

Незнакомец был мужчиной средних лет, сложенным чуть крепче Крита. Война, ветер и солнце оставили на нем достаточно своих отметин, чтобы можно было понять, что это смертный. Голова его больше всего походила на человеческий вариант шлема, лежащего на каменном алтаре. Рыжевато-коричневые глаза пристально смотрели на Крита. У пасынка возникло недвусмысленное ощущение, что его оценивают.

— Я же уже сказал — Темпуса здесь нет.

— Но проблема есть. А у тебя руки коротки с ней справиться. Во всяком случае, так говорят в казармах наемников.

— Кто тебя послал? — вопрос в лоб. Если этот воин действительно наемник, за которого себя выдает, послужной список многое может рассказать о нем.

Незнакомец как-то странно, не размыкая губ, усмехнулся.

— В некотором смысле — твоя нужда во мне. Твоя и Риддлера. Или Громовержца, если тебе так больше нравится.

Крит терпеть не мог подобных намеков. Но незнакомец явно был воином такого класса, каких еще не бывало под командованием Крита. Если он намерен остаться в Санктуарии, им так или иначе придется искать общий язык. Для полноты счастья ему только не хватает такого человека в противниках! А если он и вправду знакомый Темпуса, то вполне может оказаться полезным.

Незнакомец, прислонившись к стене, продолжал жевать мясо и рассматривать Крита и его серого жеребца. Критиас понял, что должен спешиться, или наживет себе врага.

Когда Крит спрыгнул на землю, незнакомец отложил вертел в сторону, встал и шагнул навстречу. Поравнявшись с грудой камней, забрал оттуда свой шлем.

— Меня зовут Пастух, — сказал он и протянул Криту руку.

— Будем знакомы, — ответил Крит и пожал протянутую руку. Груда камней оказалась между ними, и Криту почему-то очень не хотелось к ней прикасаться. Крит вспомнил, что Кама что-то такое говорила о Зипе и каменном алтаре, но на фоне стоящего рядом человека это казалось неважным. — Значит, Пастух. Я сейчас не пользуюсь своим воинским именем, так что зови меня Критиас.

Он бессознательно вытер ладонь о бедро.

Серый жеребец Крита зафыркал. Пасынок быстро произнес:

— У нас много работы для стоящих людей. Но тут многое будет зависеть от того, как долго ты собираешься здесь оставаться. И от того, какие рекомендации можешь предоставить. Надеюсь, не только благосклонность Громовержца?

— Да уж не только, — ответил Пастух, легонько стукнув ногой по каменному алтарю. — Эти мне боги: и жить рядом с ними нельзя, и пристрелить не получается.

Он с преувеличенным отвращением покачал головой, давая понять, что сказанное было шуткой, но эта шутка показалась Криту странной. Такой же странной, как и сам Пастух, пришедший в Санктуарий вслед за Риддлером.

— Вам нужен кинжал, господин караванщик, — сказал незнакомец Сэмлору хил Сэмту, медленно извлек из-под плаща оружие и протянул его караванщику.

Незнакомец говорил негромко, но он произнес слова, которые всегда заставляли как-то по-особому вибрировать воздух «Распутного Единорога». Упоминания об оружии — равно как и упоминания о деньгах, — было достаточно, чтобы привлечь внимание всех посетителей. Все разом умолкли и отвлеклись от своих кружек с пивом или стаканчиков с игральными костями.

Когда Сэмлор хил Сэмт вошел в таверну «Распутный Единорог», расположенную в самом центре Лабиринта, он был настолько напряжен, что ни один мало-мальски наблюдательный человек просто не мог этого не заметить. При слове «кинжал» Сэмлор вздрогнул, и его правая рука скользнула к висящему на поясе длинному ножу с рукоятью из твердой древесины и бронзовым навершием. Нож был простым и надежным — весь в хозяина.

Одновременно левой рукой Сэмлор прижал к себе семилетнюю племянницу по имени Стар. Он взял девочку с собой, потому что для нее во всем мире не было места безопаснее, чем рядом с братом ее матери…

В свои сорок три года Сэмлор хил Сэмт привык делать то, что считал нужным, и, невзирая на цену, сметать препятствия, которые мешали ему выполнить намеченное.

Чужаку не следовало называть его «господином караванщиком». Да, Сэмлор хил Сэмт действительно был караванщиком — с тех давних пор, когда посчитал, что это наилучший способ избавить свою семью от нищеты. Он принял решение и добился своего, несмотря на вопли родни, кричавшей, что торговля ниже достоинства сирдонских дворян. Но здесь, в Санктуарии, его никто не должен был знать; а раз кто-то знает, кто он такой, значит, у него и Стар появились неприятности более крупные, чем витающий в таверне запах опасности.

Неужто кто-то в Санктуарии желал смерти Сэмлора. Это было необычно: не потому, что Сэмлор хил Сэмт за всю свою жизнь не нажил врагов, а потому, что с большинством из них караванщик уже успел разделаться — сам или с помощью судьбы.

Когда Сэмлор останавливал свой караван на ночь, он сам обходил лагерь и тыкал в каждую дырку или трещину в земле посохом из древесины кизила. Посох был достаточно гибким, чтобы погрузиться в любую нору где-то на локоть.

Если из норы раздавалось раздраженное шипение или на посохе появлялись потеки яда, Сэмлор либо засыпал нору, либо дразнил змею до тех пор, пока она не выбиралась на поверхность, и убивал ударом посоха. Это был единственный способ защитить уснувших верблюдов и людей от укусов гадюк, которых привлекало тепло тел.