Роберт Асприн - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. II том

— Этот юный петушок собирается ограбить дворец?

— Не смейся, Кушар, — сказала Гелиция, взмахнув пухлой рукой, унизанной многочисленными кольцами. — Шедоуспан это сделает. Ты слышал о том, как он выкрал перстень из-под подушки Корласа, торговца верблюдами, в то время как подушка находилась под головой у мирно спящего Корласа? А никто не рассказывал тебе, как наш милый Ганс влез на крышу казармы Третьего отряда и отодрал от нее орла — их штандарт? Просто так, в шутку. Какой-то богатей из Тванда предлагал ему за этого орла кругленькую сумму, и ты знаешь, что сделал Ганс? Он отказался. Сказал, что ему эта штуковина нравится. Что он каждое утро, вставая с постели, якобы мочится на нее.

Кушарлейн улыбнулся.

— А если это невозможно сделать? Я имею в виду — ограбить дворец.

— Ну что ж, тогда в Санктуарии будет одним тараканом, то есть вором, меньше, и никто не пожалеет об этом. — Гелиция пожала плечами, и ее обширный бюст всколыхнулся, словно горная гряда во время землетрясения.

После этого Кушарлейн продолжил свое тщательное и осторожное расследование, а вскоре Шедоуспан действительно пробрался в королевский дворец Санктуария и похитил Сэванх — скипетр владыки Ранканской Империи, символ его власти. На некоторое время он даже почти подружился с молодым принцем-губернатором, прибывшим из Империи Рэнке. Вместо того чтобы сделаться орудием в руках хитроумной наложницы и ее любовника-цербера, Ганс помог принцу положить конец планам любовной парочки, а заодно и их жизням.

Половина выкупа — в серебряных монетах, — полученного Гансом за Сэванх, приятно позванивала в объемистом вьюке, который Шедоуспан только что снял со спины весьма признательного ему Милашки-Тупицы. Вторую половину он оставил в Санктуарии, чтобы помочь мятежникам в борьбе против новых властителей. Это случилось в ту же самую ночь, когда Ганс пробрался во дворец в третий раз и унес оттуда символ власти нового правителя пучеглазых — или правительницы, то есть Бейсы. Именно в тот вечер Шедоуспан принял мудрое решение поскорее убраться из родного города.

И вместе с ним, последовав внезапному порыву, ушла Мигнариал — с'данзо, у которой были способности ясновидящей, девушка, выросшая под надежной защитой и охраной матери и недавно ее лишившаяся. А иногда Мигнариал становилась пророчицей благосклонных богов.

И сейчас Мигнариал смотрела на Ганса, смотрела, как натягивается туника на его мускулистой спине, когда он подносит ко рту мех, чтобы глотнуть пива. Лишь она одна во всем мире любила Ганса — никто другой не любил его, в том числе и он сам, несмотря на всю его заносчивость и манеру пускать пыль в глаза. Лишь Мигнариал — да еще некая богиня.

Девушка порадовалась легкому ветерку, задувшему с юга, с той стороны, откуда они приехали. Она не заметила, что их верховые животные подняли головы, почуяв какой-то запах, принесенный этим ленивым движением воздуха, насторожили уши и уставились в ночную темноту туда, откуда дул ветерок. Однако Ганс заметил это. Он нахмурился, сжал губы и решительно отложил в сторону бурдюк с пивом. Шедоуспан умел быть скрытным, и потому ему удалось незаметно проверить все свои ножи, ничуть не встревожив Мигнариал.

Повинуясь зову природы, он просто укрылся по другую сторону от расседланных лошадей, расстегнул штаны и окропил песок. Ганс не думал о том, как поступит Мигнариал, до тех пор пока её ёрзанье по песку не привлекло его внимания. Девушка беспокойно смотрела куда-то по сторонам. Ганс вопросительно произнес ее имя, и Мигнариал наконец-то призналась, в чем дело.

— Проклятье! Прости, но я просто не подумал, что женщины… Отойди в другую сторону от лошадей, всего на несколько шагов. Там ты сможешь…

— Угу, — произнесла Мигнариал. Вид у нее был ужасно смущенный, и усугублялось это тем, что она всячески старалась скрыть свое смущение. Девушка прошла мимо Ганса, шелестя юбками.

— Мигни… — сказал он ей вслед. — Стань так, чтобы я тебя видел.

— Что?! — Девушка резко обернулась к нему.

— Ой, прости. Извини меня, Я хочу сказать… э-э… не отходи далеко, хорошо?

— Конечно, Ганс. Я не ребенок. Тебе не нужно говорить об этом. Я Мигни, ты не забыл? Твоя женщина.

— Да, конечно. Все правильно. Извини, Мигни.

— И не смей подглядывать!

Ганс отвернулся, чтобы Мигнариал не увидела, как он закатывает глаза, призывая богов ниспослать ему терпение.

Они сидели прямо на земле, скрестив ноги, и ели финики, хлеб и вяленую рыбу. После ужина они немного поговорили и несколько раз поцеловались. Ганс с огромным трудом воздержался от дальнейшей любовной игры, но он принял решение сдерживать себя и следовал этому решению. Он также не стал больше пить пива и уселся лицом на юг так, чтобы видеть лошадей и онагра. Этот маневр Ганс проделал очень ловко, Мигнариал ничего не заподозрила.

Гансу больше не хотелось пива. Он был начеку. К тому же он и раньше никогда не напивался допьяна. Исключением из этого правила была та ночь, когда по дороге в «Кабак Хитреца», на встречу с Зипом, Шедоуспан убил бейсибца-стража, носившего звание Пучеглазый. В ту ночь он осушил несколько кружек пива за короткое время. Но, даже будучи в приподнятом настроении и изрядно навеселе, Ганс не поддался на доводы Зипа, который уговаривал его присоединиться к общему делу и освободить Санктуарий от пучеглазых. Лишь гибель Лунного Цветка от рук бейсибцев убедила Ганса, и это необратимо изменило его самого и весь ход его жизни. Не стоит упоминать также тот случай, когда Ганс спас Темпуса от чудовищного живодера Керда; после той ночи ужаса Ганс был беспробудно пьян целую неделю или даже дольше. А уж потом в течение долгого, долгого времени не выпил ни капли.

Прошло больше часа, и ни Ганс, ни животные не услышали ничего необычного.

Да и вообще, животные вели себя совершенно спокойно — они не учуяли ничего, что заинтересовало или встревожило бы их. И обе лошади, и онагр дремали стоя, и Ганс наконец-то позволил себе расслабиться и откликнуться на просьбу Мигнариал еще раз рассказать о том, как они заполучили такое богатство — мешок серебряных монет.

Ганс устроился поудобнее и, прислонившись спиной к узловатому стволу дерева и освободившись от трех своих ножей, начал рассказ. Скрестив вытянутые ноги, он обнял одной рукой Мигнариал. Девушка сидела рядом с Гансом, положив ладонь ему на грудь поверх туники и припав головой к его плечу. Шедоуспан предусмотрительно усадил Мигнариал справа от себя, так, чтобы его левая рука была свободна.

Естественно, Ганс кое-что слегка приукрашивал, а кое о чем умалчивал. Однако он честно признался, что в первый раз пробрался во дворец не без посторонней помощи.