Роберт Асприн - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. II том

«Просто те, кто рисует карты, знают не все», — думал Ганс, однако легче от этого ему не становилось.

Они не видели ни единого признака жизни, не считая странных волнообразных полос на песке. Теперь путники знали, что эти следы оставляли змеи, ползшие куда-то по своим делам. Приглядевшись пристальнее, можно было разглядеть и другие следы — крошечные бороздки на желтовато-коричневой песчаной почве, вероятно, оставленные каким-то пустынным насекомым. Никаких других следов — ни отпечатков лап животного, ни следов человеческих ног. Нотабль неожиданно спрыгнул наземь, издав странный звук — нечто вроде «бр-рб-ллр», а затем помчался осматривать норки в песке, шириной не более пальца. Не успели лошади пройти и сорока шагов, как Нотабль нагнал их, громко урча. Кот смотрел на Ганса.

— Мрар?

— Эй, брось! Даже и не думай запрыгнуть сюда! — предупредил его Ганс. Однако Нотабль уже прыгнул. Его приземление сопровождалось приглушенным бульканьем — кот легко и безошибочно уцепился когтями за мокрую ткань, которой был накрыт бурдюк, притороченный к седлу Ганса.

— Проклятье! — пробормотал Ганс, но Черныш только вздрогнул, повернул голову, звеня уздечкой, и затрусил дальше.

— Если он попытается запрыгнуть ко мне на Инджу, я закричу!

— Не запрыгнет, — заверил девушку Ганс. — Можешь не беспокоиться. Этот кот — однолюб.

— И все равно странно, — отозвалась Мигнариал, посматривая на Нотабля оценивающим взглядом. — Тебе не кажется, что он не слишком верный? Он жил у Ахдио, и тот, я думаю, не обижал его. А потом он выбрал тебя и целых два дня и две ночи бежал по пустыне, чтобы быть с тобой! Знаешь, Ганс, коты обычно так себя не ведут. А теперь он, получается, твой кот. Да, Ганс?

Ганс пожал плечами. Не глядя, он протянул руку назад, чтобы погладить рыжего зверюгу.

— Тебе нравится ехать верхом, Нотабль? Почувствовав на спине руку хозяина. Нотабль замурлыкал.

— Ты знаешь, что я никогда не любил котов? Просто терпеть не мог!

— Да, Ганс, я знаю.

— Любая тварь, которая смотрит на человека так высокомерно… да ее просто не должно быть на свете, я это всегда говорил.

— Я помню.

Ганс вздохнул и вскинул голову.

— Нотабль — это совсем другое дело.

Ему пришло в голову, что у этого кота, очевидно, хватило соображения или здравого смысла, чтобы не выпускать когти, запрыгивая на спину лошади. Иначе Черныш сейчас мчался бы галопом. А так конь неспешно трусил шагом, даже не думая о том, что у него на спине едет кот, который способен запустить ему в шкуру свои острые, как иглы, когти — не успеешь моргнуть глазом или дернуть ухом.

Нотабль мурлыкал.

Они проехали мимо островка желтоватой, колючей и чахлой растительности, и миг спустя онагр натянул недоуздок.

— Подожди чуток, — сказал Ганс. — Тупица хочет закусить.

Это оказалось не совсем верно. Онагр обнюхал эту жалкую пародию на траву и понял, что это несъедобно. Испустив один из своих непередаваемых воплей, осел отошел в сторону на несколько шагов и оказался между двумя лошадьми.

Через несколько секунд Мигнариал сообщила:

— Ты не поверишь, Ганс, но Нотабль и Милашка соприкоснулись носами.

— Нотабль, ты что, совсем нюх потерял?

Нотабль не ответил. Некоторое время спустя Тупица немного отстал, предпочитая держаться сзади. Онагр и лошади медленно плелись, мокрые от пота. Всадники едва удерживались в седлах, сморенные жарой. Нотабль задремал, сидя за спиной у Ганса.

Мигнариал случайно заметила вдалеке проблеск белесо-голубого неба. Они с Гансом обсуждали это в течение нескольких минут. Еще около десяти минут девушка рассуждала о том, как выглядит небо над Санктуарием и над морем в разное время суток и года.

Когда Ганс и Мигнариал остановили лошадей рядом, чтобы отхлебнуть по глотку воды и обтереть влажной тканью лица, Нотабль проснулся. Он потянулся, сел, облизал одну лапу и зевнул, состроив чрезвычайно устрашающую гримасу. После этого он легким прыжком перескочил на свернутое одеяло, притороченное позади седла Мигнариал и прикрытое краем ее юбок. Инджа вздрогнул, однако этим и ограничился. Вероятно, он решил, что разумнее будет стоять спокойно.

— Ой, он напугал меня до полусмерти!

Ганс постарался согнать с лица хмурое выражение.

— Он просто навещает всех по очереди, вот и все. Следом будет твой черед, тупой дурень.

— Ганс, давай дадим онагру какое-нибудь имя. Ганс безразлично пожал плечами. Убрав кувшин с водой подальше, он причмокнул, понукая своего коня.

— Ну ладно, попробуй придумать ему имя. «Милашка» не подойдет.

Несколько минут спустя девушка спросила:

— Может быть… Молин?

Ганс расхохотался. Молин Факельщик был главным ранканским жрецом Санктуария. Почему бы и нет? Однако затем Шедоуспан нахмурился. Может быть, Мигнариал просто хочет таким хитрым образом посмеяться над богами? Ганс поразмыслил и примерно лигу спустя выдвинул встречное предложение:

— А может, лучше Инас? В честь старого Инаса Йорла, этого мага или кто он там?

Мигнариал засмеялась.

Еще одна ночь и еще один день в пустыне. Лошади и онагр медленно тащились, изнывая от жары. Их всадники едва удерживались в седлах, обливаясь потом. Солнце было демоном, вырвавшимся прямиком из Жаркого Ада.

Единственной интересной стороной этого путешествия были уроки, которые Ганс брал у Мигнариал. По несколько раз в день путники останавливались, чтобы слезть с седла и размять ноги. После этого для Ганса начинался очередной урок. Девушка подметила, что песок можно отлично использовать вместо грифельной доски. На нем можно писать или рисовать, с него можно легко стереть написанное. Ганс учился писать свое собственное имя. В качестве грифеля ему служил один из его ножей, грифельной доской была пустыня. С каждым разом у Ганса получалось все лучше и лучше. Прямая линия сверху вниз, потом от ее вершины — вбок; две линии наклонены одна к другой и соединены мостиком; еще раз так же, только обе линии вертикально… Г А Н С…

Он мечтал, чтобы кто-нибудь попросил его поставить подпись на какой-нибудь бумаге! Теперь ему не придется больше переживать и мяться в затруднении! До чего же здорово — после стольких лет научиться чему-то полезному, уметь распознать и написать свое имя!

Нотабль продолжал свои блуждания. То он в течение некоторого времени ехал на спине онагра, которого теперь звали Инасом, но который тем не менее оставался тупым ишаком, то, издав гортанное урчание, спрыгивал наземь, чтобы осмотреть какой-нибудь заинтересовавший его предмет, облегчиться или просто немного размять лапы, то вспрыгивал на лошадь позади Ганса, мурлыча что-то. Однажды кот направился куда-то в сторону с таким видом, словно намеревался совершить важное открытие. Хотя местность была однообразной, однако совершенно плоской назвать ее было нельзя, и через некоторое время путники потеряли кота из виду. Мигнариал забеспокоилась, но Ганс только пожал плечами: