Александр Афанасьев - Наша игра [litres с оптимизированной обложкой]

Он ни разу не сомневался в том, что впереди большая кровь. Понятное дело, зашли наскоком – раньше это рейдерский захват назывался, но долго так продолжаться не будет. Свои, менты, смотрят волком – у них свои интересы, свои точки. А он знал, как будут рвать, потому что сам рвал…

Он Ягафарову говорил – не надо хлебало на чужое разевать. Возьмем Камбарку, Нефтекамск, что получится – и пока все. Нельзя у людей кусок отнимать – пострадаешь реально. Так нет…

Московские жрут в три глотки, и Ягафаров с ними. А аппетит во время еды приходит. И забываешь, что большим куском можно и подавиться. Наверху договорятся, да и не достать их, а что касается их…

Положат в случае чего первыми – их.

Новик достал планшет – пока не забыл. Надо пару мыслей записать, пока едем, чтобы не забыть. Начал тыкать по клавишам…

Машину тряхнуло.

– Осторожнее, ипать!

– А, фак…

– Чего?!

Машина сбавила скорость.

– Кирпич по дороге рассыпал кто-то…

В головном УАЗе, бронированном, лобовое стекло вдруг влетело, вломилось внутрь всей своей планидой вместе с пулей калибра 12,7. Машину мотнуло.

– Чо…

…

– Атас!

Новик на автомате выдернул пистолет, машина еще катилась – и вдруг со всей силы хватили по кузову, птицей взлетел вверх капот…

– Из пэтээра мочат!

Густо зацвикали пули, Новик вывалился из машины, не дожидаясь, пока она полностью остановится, больно ударился, попытался встать… и тут идущая следом машина проехала по ноге, впечатав лодыжку в асфальт…

– А-а-а…

Майор заорал, будто стремясь выкричать дикую боль, в то время как от автобусной остановки, бетонной, стреляли и с горки стреляли. Вокруг – беспорядочно стреляя, пыталась вырваться из засады колонна…

Он понимал – всё…

Он пополз. Ноги как будто не было, боль накатывала волна за волной, но он полз к обочине, полз упорно.

Надо ползти. По фиг всё, надо ползти…

Больно. Но надо ползти…

Майор так и полз… пока не уперся в чьи-то ботинки…

Посмотрел.

– Ты…

– Я.

…

– Ягафаров – где?

– В п…де на самом дне!

– Ладно. Бывай.

Пистолет грохнул – и больше Новику не надо было ползти. Больше ему уже ничего не надо было.

БТР перекрыл дорогу, пропускали по одной полосе. На другой стороне дороги, носом к Казани, задом к Ижевску, стояла вереница машин. Работала следственная группа.

Кто-то просто курил, стоя в сторонке и ожидая результата.

Следак что-то писал в большой тетради… раньше все на диктофон, потом перегоняли. А теперь и бланков то для протоколов ни хрена нет, на чем придется, на том и пишут. Да и кому это…

Эксперт подошел…

– Товарищ…

– У вас начальник есть. Ему докладывайте.

– Виноват.

Но сам не ушел, остался.

Огнестрельные… баллистику надо назначать и трасологию… как минимум три разных ствола.

Хорошо поработали…

– Товарищ полковник…

По обочине, оскальзываясь – утром дождь был, – бежал кто-то из УГРО.

– Там… Трошков.

– Что значит – там Трошков?

– Убитый!

Попцов приехал не первым – от Воткинского шоссе гнать долго. Прокурорские первыми успели.

Трошков лежал на спине, его сфотографировали, потом осторожно перевернули. Одна пуля в затылок, разворочено все. Похоже, не перемещали.

Бывший подчиненный. Еще с учебки друг друга знали. С милицейской школы.

Твари…

– Убрали информатора? – вслух поинтересовался прокурорский. – Платить не захотели.

У полковника Попцова потемнело в глазах, рука сама упала на пистолет.

– Убью!

Навалились, со всех сторон, за руки схватили.

– Товарищ полковник, нельзя же… успокойтесь.

– Убью… крыса канцелярская…

– Люди же…

– Убью…

Прокурорский от греха подальше смылся. На дороге тормознули еще две машины – эфэсбэшники.

– Убью гада…

В России есть много глухих мест, но главные из них – не в Сибири, как кто-нибудь думает.

Ведь глушь – это не просто глушь. Не просто тайга, как в Сибири, или пустота, как на Севере. Куда более страшная глушь – это те места, которые раньше были как-то обжиты человеком, а потом им были покинуты. Или кто-то остался – один из десяти. Вот это – настоящая глушь, с покосившимися избами, уходящей в никуда ниткой узкоколейки и брошенными трелевочными тракторами да зонами, тоже брошенными.

Это – по-настоящему страшно…

– Хъа, хъа, къамал дац. Дик ду [6] Да, да, без вопросов. Хорошо ( чеченск .). .

Пожилой, но все еще крепкий человек с жестким, словно вырубленным из камня гор лицом передал гарнитуру рации молодому парню, который постоянно был при нем, привычно погладил висящий на боку «МP5SD».

– Работаем…

Несколько кавказцев – пожилой был у них старшим, – сверившись с картой, углубились в лес. Перед тем как уйти, один из них оставил рядом с машинами ловушку из гранаты…

Лес…

Лес был знаком пожилому, как и любому чеченцу, но не русский лес. Русский лес сырой, там нет черемши, которую собирают все чеченцы и которая стала одним из национальных блюд, но тут есть грибы. Как и почти все пожилые чеченцы, этот не ел грибов. Потому что в ссылке, которую их народ отбывал в Средней Азии, они во многом приняли местные обычаи, а там грибы не едят, потому что грибы носят такое же название, как и конские гениталии. Но сейчас такое время пошло, что и свинину есть будешь, и грибы только так полетят.

Подлое время…

Идти по русскому лесу тяжело. Он сырой. Папоротника много, заросли целые. Есть и орешник – орехи есть и в чеченском лесу, если ушел в лес – тоже можно покушать, если совсем нечего есть.

Впереди просветлело – дорога или еще чего…

Ваха, их проводник и снайпер, залег у края опушки, смотря на мир через оптический прицел автоматической G3, лежал какое-то время, затем показал палец. Не средний, большой…

Мегар. Можно.

Чеченцы редкой, волчьей цепочкой пересекли прогалину с разбитой и заросшей дорогой и идущей в никуда заржавевшей веткой узкоколейки.

Пожилой подумал – все-таки они с русскими чем-то да похожи. И те и другие ищут спасения в лесу, только у чеченцев земли – вот столечко, как и леса, как и всего, а у русских столько, что за всю жизнь не обойти. И зачем тогда русским их земля?

Аллах знает.

Хотя сейчас разницы нет никакой. Нет больше ни чужой земли, ни своей земли, ничего. Есть только тяжкая кара Аллаха, и то, что она поровну легла и на неверных и на правоверных, свидетельствует лишь о том, что Аллах не поверил в искренность их веры и наказал их так же тяжко и страшно, как неверных…

Да и как иначе могло быть? Столько мечетей построили – а молодежь старших не уважает, люди водку пьют, нехорошо ругаются, в Москву едут, чтобы сделать блуд. Он как-то раз отчитал такого, который в хадж собирался, а перед этим в Москву, кокаин нюхать, с бабами это самое сделать. А отец у него – глава райадминистрации, ворует. Он тогда спросил его – неужели ты думаешь, Аллах не видит, что ты делаешь? Молодой негодяй, который и тогда был навеселе, сказал: «Аллах простит».