Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

– Подбери посох, – приказала девушка отцу Ярославу.

Ей пришлось лягнуть прикованного к ней напарника, чтобы тот сообразил, что от него требуется. Зелье, которое влил ему в рот Харон, сделало его послушным чужой воле, но затуманенный разум воспринимал лишь простейшие команды, а на разъяснение своих поступков у Гончей не было времени.

– Иди за мной, – велела она священнику, после чего вновь переключилась на главаря сатанистов. – Шагай к тоннелю, по которому Скелет приводит пленников. Живо!

Ей пришлось повысить голос, но Харон так и не сдвинулся с места. Лишь изумленно моргал и не шевелился. Он так и не осознал до конца, что какая-то тощая, изможденная рабыня, которой предстояло умереть на кресте на потеху пьяной толпе, захватила его, вождя сатанистов, в заложники. Такая мысль просто не укладывалась в его голове. Но у Гончей имелся богатый опыт по приведению в чувство строптивых пленников. До недавнего времени ее профессия заключалась именно в этом. Обычно она использовала в качестве аргумента нож, реже – пистолет. Сейчас у нее не было ни того, ни другого, только ржавый железный гвоздь. А еще – руки и неутоленная жажда мести.

Левой рукой Гончая развернула к себе голову Харона, а правой вонзила гвоздь ему в глаз.

– В туннель, сука!

Харон завизжал и отшатнулся, но девушка успела схватить его за волосы. Продолжая визжать, как закалываемая свинья в руках неумелого мясника, предводитель заковылял вперед.

– Шевелись, мразь!

Она не запомнила, по какому ходу привели ее в этот лагерь похитители, но Харон целенаправленно топал к одному из темных проемов в стене.

Оттуда тянуло сквозняком, что можно было заметить по трепещущему пламени закрепленного рядом факела. Как минимум, этот ход не заканчивался тупиком.

Гончая сорвала факел со стены и оглянулась. Побледневшее, лишенное выражения осмысленности лицо отца Ярослава не на шутку испугало ее, но девушка заставила себя не думать об этом. Она решила, что позаботится о напарнике позже, когда они окажутся в безопасности, но до этого было еще далеко, потому что сзади подступала угрожающе гудящая толпа опьяненных зельем и злобой опасных существ. В их руках Гончая не заметила оружия, но это еще не означало, что его нет или что оно не появится.

– Назад, или я прикончу вашего вожака! – крикнула она приближающимся сатанистам.

Толпа замерла. Но не отступила! Это был плохой признак.

Гончая втолкнула Харона в темное отверстие подземного хода, потом пришлось сделать то же самое с застывшим как статуя напарником. Секунды стремительно таяли. Она понимала, что если сатанисты набросятся на них всем скопом, то спастись уже не получится, в лучшем случае при таком раскладе она успеет прикончить их главаря.

Подсвечивая себе факелом, Гончая бегло осмотрела теряющийся в темноте подземный лаз. Он напоминал звериную нору, но попадающиеся на глаза деревянные распорки указывали на то, что его прорыли человеческие существа.

– Вперед! Вперед! – она подтолкнула Харона древком факела.

Хорошо хоть отца Ярослава не пришлось подгонять: когда натянулась сковывающая их цепь, напарник послушно засеменил следом. На ходу Гончая сбила пару крепежных опор, но это ни к чему не привело. Над головой что-то хрустнуло, но свод подземного хода так и не обвалился. Зато со стороны лагеря донеслись повелительные крики Когтя – советник Харона стремительно вживался в роль лидера. «Еще немного – и он решит сам возглавить скопище поклонников Сатаны. А может, и уже решил!»

Словно подтверждая последнюю догадку беглянки, в подземный ход ввалилась размахивающая факелами многоголосая орда сатанистов. Громче всех звучал голос Когтя. Судя по тому, как изменилось поведение незаметного советника, он намеревался окончательно захватить власть в своей татуированной банде, и никакие соображения о безопасности прежнего главаря не могли его теперь остановить. Наоборот, смерть Харона сделала бы его полновластным предводителем этого сброда!

Внезапно Гончая поняла, что пленник, которого она собиралась использовать в качестве живого щита, превратился в обузу. Хуже того – в приманку! В голове мгновенно созрел новый план.

– Хочешь к своим? – спросила она у Харона.

Тот энергично закивал.

– А к Сатане?

Главарь сатанистов перестал кивать и изумленно уставился на Гончую своим теперь единственным глазом. То, что осталось от другого, он прикрывал грязной, измазанной кровью ладонью. Девушка отпустила волосы заложника и переложила факел из правой руки в левую. Харон понял, зачем ей это понадобилось, когда гвоздь, оставшийся в правой руке, вонзился ему в зрячий глаз. Оттуда брызнула вязкая жижа, а главарь секты истошно заорал и принялся тереть ладонями лицо, словно пытался запихнуть вытекшую жижу обратно.

Гончая оглянулась на священника, но тот взирал на происходящее с тем же равнодушием. Скорее всего, он даже не понял, что она только что сделала. Харон продолжал орать, хотя уже и не так громко. Девушка развернула его лицом в обратную сторону, откуда доносились голоса преследователей, и подтолкнула в спину.

Главарь сатанистов – скорее всего, уже бывший главарь – сделал несколько шагов, споткнулся и упал, кое-как поднялся на ноги, но окончательно потерял ориентацию и закрутился на месте. Если бы он замолчал хоть на секунду, то сообразил бы, в какую сторону следует двигаться. Но он продолжал орать, и его вопли заглушали голоса преследователей. Гончая не стала дожидаться, когда сатанисты встретятся с разжалованным ею вождем. Она поспешно затоптала горящий факел, схватила за руку безучастного ко всему напарника и повлекла за собой в темноту.

«Перечитал свои каракули, все вымарал – ничего невозможно разобрать! Неудивительно, после такого. И ведь почти каждую ночь так. А может, и каждую – я просто не помню. Просыпаюсь в поту, подушка мокрая, руки трясутся, голова раскалывается. Не с похмелья, нет! Похмелье совсем ни при чем. Пью не для удовольствия, а чтобы забыться – иначе вообще не уснуть. И таблетки тоже для этого. Только ни таблетки, ни виски, ни коньяк ни хрена не помогают! И ведь никому не расскажешь. Что делать? Что?…

Сейчас пытался нарисовать привидевшееся в ночном кошмаре, как это делала девчонка. Сидел и карябал ручкой в блокноте. Посмотрел на себя со стороны – и тут же порвал листок. Все равно ничего не получилось, я ведь спичрайтер, а не художник. Спичрайтер – сейчас, наверное, никто и не знает значения этого слова. А я еще помню. Попробую записать, раз уж рисовать не умею. Может, отпустит…

Я снова на краю воронки. Она вся в дыму, поэтому самой воронки не видно, но я знаю: она огромна. Что-то тянет туда, вниз, как магнитом. Так сильно, что даже взгляд невозможно отвести. Понимаю, что надо бежать, но ноги не слушаются, а может, уже поздно – и я все ниже сползаю к краю пропасти.