Алессандро Барикко - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Новеченто… Почему ты не спускаешься?

Почему?

Почему?

Это было летом, летом 1931-го на борт Виржинца поднялся Джелли Ролл Мортон. Весь в белом, даже шляпа. И с таким вот бриллиантом на пальце.

Он был из тех, о ком, когда он дает концерты, пишут на афишах: Сегодня выступает Джелли Ролл Мортон, творец джаза. Это писали не ради красного словца: в этом были убеждены: творец джаза. Он играл на пианино.

Всегда три четверти стула и две руки-бабочки. Легчайшие. Он начинал в борделях, в Нью-Орлеане, там он и научился легко касаться клавиш и ласкать ноты: там занимались любовью этажом выше и не хотели шума. Им нужна была музыка, скользящая за портьеры и под кровати, никого не беспокоя. И он играл такую музыку. И в этом он действительно был бесподобен.

Кто-то, где-то однажды рассказал ему о Новеченто. Наверное, это было что-то типа: он — лучший. Лучший пианист в мире.

Возможно, это кажется нелепым, но такое могло произойти. Новеченто никогда не сыграл ни одной ноты вне Виржинца, и все же он был персонажем по-своему известным в то время, маленькой легендой. Те, кто сходил на берег, рассказывали о странной музыке и пианисте, у которого казалось было четыре руки, такие ноты он выделывал.

Ходили интересные истории, иногда даже правдивые, как, например, об американском сенаторе Уилсоне, проделавшим весь путь в третьем классе, потому что Новеченто играл именно там, когда играл не обычные ноты, но те самые, свои, которые не были обычными. У него было пианино, там, внизу и он приходил туда после обеда или поздно ночью. Сначала слушал: хотел, чтобы люди напели ему песни, которые знали, иногда кто-то доставал гитару или гармонику, что-нибудь, и начинал играть мелодии, пришедшие, бог знает, откуда. Новеченто слушал. Затем начинал слегка касаться клавиш, пока те пели или играли, ласкал клавиши и постепенно это превращалось в настоящую музыку, звуки извлекались из черного пианино — и это были звуки из другого мира. Здесь было все: все в одном лице, все мелодии земного шара. Тут было от чего впасть в ступор. И сенатор Уилсон остолбенел, услышав такое, так что эта история с третьим классом, и он, весь элегантный посреди этой вони, а там была настоящая вонь, так вот — эта история, по прибытии его свели на берег силой, иначе он остался бы наверху — слушать Новеченто, весь остаток этих проклятых лет, что ему осталось прожить. Честно. Об этом писали в газетах, но так и было на самом деле. Именно так все и было.

В общем, кто-то пошел к Джелли Роллу Мортену и сказал: на этом корабле есть парень, который вытворяет с пианино все, что пожелает. И когда он хочет, играет джаз, а когда не хочет, то играет что-то, похожее на десять джазов одновременно. У Джелли Ролла Мортенa был тяжелый характер, все это знали. Он сказал: «Как может играть хорошо тот, кто даже никогда не пытался сойти с этого дурацкого корабля»? И принялся смеяться как сумасшедший, он, творец джаза. Этим могло все и кончиться, если бы кто-то не сказал в тот момент: «Правильно, что смеешься, потому что как только он решит спуститься, ты вернешься играть в бордели, богом клянусь, в бордели». Джелли Ролл Мортен перестал смеяться, достал из кармана маленький пистолет с перламутровой рукояткой, приставил к голове типа, который это сказал и не выстрелил, а только спросил: «Где этот чертов корабль?».

То, что он задумал, было дуэлью. Тогда это было модно. Бросали друг другу вызов на состязание в виртуозности исполнения, и, в конце концов, один побеждал. Штучки музыкантов. Никакой крови, немного ненависти, настоящей ненависти под кожей.

Ноты и алкоголь. Это могло длиться всю ночь. Вот что было на уме у Джелли Ролла Мортенa, чтобы покончить с историей о пианисте в океане, и всеми этими шуточками. Покончить. Проблема была в том, что Новеченто, по правде говоря, никогда не играл в портах, не хотел играть. Они были уже немного землей, эти порты и не нравились ему. Он играл там, где хотел он.

А хотел он посреди моря, когда земля — лишь дальние огни, или воспоминание, или надежда. Таким уж он был человеком. Джелли Ролл Мортен долго ругался, потом оплатил из собственного кармана билет до Европы и обратно и поднялся на Виржинец, он, нога которого никогда не ступала ни на один корабль, если только он не ходил вверх и вниз по Миссисипи. «Это самая идиотская вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни», — сказал он, вставив несколько ругательств, журналистам, пришедшим приветствовать его на 14 мол Бостонского порта.

Потом он заперся в каюте и дождался, пока земля не превратится в дальние огоньки, и воспоминание, и надежду.

Новеченто не слишком-то интересовался всем этим. Он даже толком не осознавал всего. Дуэль? А зачем? Тем не менее, ему было любопытно. Он хотел услышать, какого дьявола играет творец джаза. Он не шутил, он верил в то, что тот на самом деле был творцом джаза. Думаю, что он хотел научиться чему-нибудь. Чему-нибудь новому. Такой уж он был человек, немного похож на старину Дэнни: у него не было духа соревнования, ему было плевать, кто победит — вот что удивляло. Именно это.

В 21.37 второго дня плавания, когда Виржинец делал 20 узлов по курсу на Европу, Джелли Ролл Мортен предстал в танцевальном салоне первого класса, сверхэлегантный, в черном. Все прекрасно знали что делать. Танцующие замерли, мы, — оркестр, сложили инструменты, бармен налил стакан виски, люди смолкли. Джелли Ролл взял виски, приблизился к пианино и посмотрел в глаза Новеченто. Он не сказал ни слова, но в воздухе повисло: «Вставай».

Новеченто встал.

«Это Вы тот самый творец джаза, правда?» «Да. А это ты тот самый парень, что играет, только когда у него океан под задницей, правда?» «Да».

Знакомство состоялось. Джелли Ролл зажег сигарету, положил ее, установив равновесие, на край пианино, сел и начал играть. Рэгтайм. Но казалось, что это музыка, которую никто никогда раньше не слышал. Он не играл — скользил.

Это было похоже на шелковое нижнее белье, которое соскальзывает с тела женщины, а он заставляет ее танцевать. Здесь были все бордели Америки, в этой музыке, но бордели класса люкс, там, где красива даже гардеробщица. Джелли Ролл закончил вышивать эти неуловимые ноты, высоко-высоко, в конце клавиш, будто маленький водопад жемчужин обрушился на мраморный пол. Сигарета все время оставалась там, на краю пианино: наполовину истлевшая, но пепел все еще держался на месте. Ты сказал бы, что он не хочет падать, чтобы не произвести шум. Джелли Ролл зажал сигарету между пальцами, у него были руки, похожие на бабочек, я сказал, он взял сигарету, а пепел остался, он даже не думал падать, может, это был какой-то фокус, не знаю, клянусь, он не осыпался. Он поднялся, этот творец джаза, подошел к Новеченто, сунул ему под нос сигарету, аккуратную, как и столбик пепла и сказал: «Твоя очередь, матрос».