Степан Кирнос - «Империал-Рояль»

Кирнос С.В

Жизнь после: «Империал-рояль».

Это произведение является заключительным в серии книжных работ «Жизнь после», продолжая линию книг этой же серии «Жизнь после: Надежда во мраке» и «Жизнь после: Под сводами бури». Сами книги берут своё творческое начало в романе-антиутопии «Под ласковым солнцем: Империя камня и веры».

Героям в последний раз суждено собраться и вместе выступить против своего главного противника – Архиканцлера, который превратил их жизнь в бесконечную борьбу. Но теперь их оружие не автоматы и патроны, не пушки и снаряды, а нечто иное, стоящее на ступень выше. Теперь их главное орудие – суть карточных игр и самой жизни – великий обман, свершённый на глазах у всех. И кульминация этой лжи должна стать ключом к спокойной жизни героев, став концом в их борьбе, но по правилам жизни, может ли для кого-то стать конец началом новой партии?

«Суть вышей комбинации, собранной из самых маститых карт, не заключается в её неоспоримости. Можно её оспорить, собрав ровно такую же комбинацию карт. Но почему, же тогда она так примечательна? Потому что человек, получая её, обретает надежду и веру в то, что он не потерпит поражения. Высшая масть, собрание их в высшую комбинацию есть гарантия для души, дающая спокойствие ей».

– Сарагон Мальтийский.

«Heureux au jeu, malheureux en amour – Кому везёт в картах, тому не везёт в любви.

– Древняя пословица Франции

«Хороший игрок всегда помнит это правило: к игре присмотрись, а потом уж за карты берись».

– Изречение известного человека из произведения докризисной эпохи Кена Кизи. «Над кукушкиным гнездом»

Где-то на окраинах Автократорства.

В устроенной государством деревенской таверне повисла атмосфера радости. И даже, несмотря на её государственность, тут витала некая радость и лёгкая, детская несдержанность, недоступная для стопроцентного концентрата государства, праведности и вечного воздаяния – городов Автократорства.

Старые деревянные стены, помнили всё, что тут происходила за последние двадцать лет, со дня её существования. И драки, разгоняемые полицейскими, и молитвенные ярые проповеди Культа Государства, прерываемые едва хмельными возгласами завсегдатаев. Этим она и отличалась от миллионов кофеин, ресторанов и пабов в бесчисленных городах Империи Рейх. Если там всё загонялось в строгие, непреступные моральные рамки и даже количество алкоголя на день могли жёстко контролировать, дабы гражданин «не упился и не стал воплощением всей антиморальности, животным, чью натуру мы обязаны задавить». Тут, в этой старой деревенской таверне можно было и слегка переборщить с содержанием алкоголя в кружке пива… или кружках.

Но ни деревенская таверна, ни городской ресторан, ни кофейня не имели отличия только в одном: всех их связывал «Римский Куриат».

«Римский Куриат» – карточная игра, которую создал сам первый Канцлер, взглянув на традиционные тридцать шесть карт, а посему она явилась самой популярной и почитаемой во всей Империи, и тем более на её окраинах, где сейчас и играли…

– Давай! У тебя «когорта»! – Вскрикнул за столом в таверне один из играющих.

Один из нескольких сидящих за столом человек открылся и выложил на стол четыре карты, чей номинал измерялся четырьмя дамами, чьё карточное лаковое покрытие блеснуло в свете ламп.

– Проклятье! – Выругался мужчина, отбросив свои карты. – У тебя «Матронум Двор»

– А что же у тебя? – С лисьей ухмылкой вопросил второй парень и потянулся рассматривать карты противника.

Как только пальцы коснулись карт мужчины и перевернули их, на свет тут же вынырнули картейки с номиналом в две семёрки «чёрной масти» и две шестёрки «красной масти».

– Ха, думал меня завалить собранием «Гранд-Серва»? Не получилось! – Ликующе проговорил парнишка и потянулся за тем, чтобы отхлебнуть немного пива из пинты, но тут же прервался, посмотрев на источник звука.

– Кхм, – приложив кулак ко рту, демонстративно прокашлялась девушка, – мальчики, вы видимо про меня забыли.

– Да ладно, что там у тебя? – Потеряв всякую торжественность, обратился с вопросом парень.

На стол тут же пали пять карт и решивших исход игры. Под лампой сверкнули Пиковый король, Бубновая дама, Трефовый валет, Червовая и Крестовая десятки, возвещая об абсолютной победе девушки.

– Вот тебе ладно! «Империал-Рояль»

Внезапно остановился один из непосвящённых в игру юношей, лет так четырнадцати. Он с удивлением и интересом спросил:

– А что такое «Империал-Рояль».

– Собрание карт, обеспечивающих вам моментальную победу. – Ответила девушка. – Совокупностью нужных мастей и карт, с которыми не поспоришь, проще говоря.

Остров Анафи. Спустя неделю после сражения.

«Не знаю даже с чего начать. Много чего хочется сказать, но так мало бумаги. Небо над нами почему-то всегда серое, но дождя нет. Я не могу нормально спать. Кошмары сняться каждую ночь. Это оказалось больше, чем нас учили на тренировках.

Нас осталось несколько сотен. Четыре полные роты несут службу на острове. Ещё пара сотен лежит в лазаретах.

Меня приписали к завалоразборочной команде внутри Великой Цитадели. Мы разгребаем завалы каждый час работы, и каждый раз натыкаемся на десятки трупов. В узких коридорчиках, маленьких комнатах. Там лежали те, кто ждал помощи, но она так к ним не пришла. Страшное зрелище. Стены расписаны кровью. Вся «Цитадель завалена телами погибших и залита цистернами крови.

Я не могу поверить, что это было предательство. Ганс, Андре, Филипп: все эти люди были моими друзьями. Но потом я их убил. Мы вместе гуляли в детстве, вместе играли и росли, потом поступали на службу в полк-орден, а потом мне пришлось в них стрелять. Они машинально сорвали с себя знаки ордена и стали расстреливать работников за компьютерами. Я не мог поступить иначе. Я расстрелял своё прошлое. В спину.

Мы не одни тут. С нами на острове люди из ордена Воронов Смерти и Чёрных Серафимов. Они тоже нам помогают.

Всё. Больше ничего писать не могу. Приближается наша смена. Надо отсыпаться.

Брат-сержант Вильсон М.А.»

– Из дневника, погибшего при обрушении завала, воина ордена Лампады.

Небо над островом Анафи всегда оставалось выдержанно-серым, словно расцветкой оно потакает всей гнетущей обстановке на острове. Тяжёлый небесный свинец статично держался над островом, гоняемый в разные стороны диким ветром-менестрелем.

Дождя не было с тех самых пор, как кончилось великое сражение. Все отплакались и небо тоже. Сейчас время только для тотальной уборки на каменистом клочке земли посреди морской пучины.