Константин Бородин - Летопись Велигаста

Радвальд тем временем провел своего гостя в обширный холл дома, обшитый темными деревянными панелями. Холл освещался двумя большими полукруглыми окнами, прорезанными в одной из его стен и доходящих почти до самого его потолка. Сейчас, когда было темно, холл освещался несколькими лампадами, вставленными в крюки на стенах. Наверху весь холл опоясывала балюстрада, куда вела широкая лестница. Очевидно, это был ход на второй этаж. Стены холла выше панелей были украшены прекрасно выполненными фресками. Помимо них, стены украшали щиты и оружие. Судя по их виду, они были выкованы мастерами Южного предела. Рагвальд с видимым самодовольством демонстрировал богатство своего дома. Из холла он провел гостя в обширную гостиную. Слуги уже затопили огонь в большом камине. Огонь весело потрескивал дровами, постепенно пожирая их и передавая свое тепло гостиной. Осенние ночи на Нейскорских островах весьма свежи, и огонь сейчас вовсе не был лишним.

На столе, придвинутом поближе к огню, стояли несколько бутылок из цветного стекла и глины, а также пара изящных кувшинов, по всей видимости, наполненных разнообразным вином и элем. Среди них находились большие блюда, полные фруктов, бекона и разнообразных сыров. Стол окружали резные кресла из темного дерева, обитые бордовым бархатом. Но кресел было приготовлено несколько. Для кого же они предназначаются?

— Сейчас я позову своих домочадцев, — сказал Радвальд, заметив, по всей видимости, легкое недоумение своего гостя.

Он предложил Боброку сесть в любое кресло и вызвал слуг. Отдав им распоряжения, он сел в другое кресло.

— Холодные же сейчас ночи! — сказал он, с удовольствием потирая руки у огня. — С тех пор, когда я покинул Южный предел, все никак не могу привыкнуть к более холодному климату северных морей. Но ничего — вино согреет лучше всякого огня. Отведай же этого вина — оно когда-то было привезено из Оска. Выращенное из солнечных ягод, оно вобрало в себя всю силу и тепло солнца.

Хозяин дома взял со стола большую глиняную бутылку и быстрым движением взломал на ней сургучную печать, а затем вытащил и пробку. Содержимое бутылки он разлил по чашам гостю и себе. Взяв в руку одну из чаш, он знаком предложил взять другую Боброку. Боброк поднял ее. Наклонив чашу, он сделал небольшой глоток. Задержав вино во рту, он проглотил его. Прислушавшись к своим ощущениям, он понял, что пьет что-то божественное. Это была непередаваемая гамма вкуса, в которой смешалась самые лучшие оттенки вин Южного предела.

— Великолепно! — Боброк был восхищен. — Такого вина еще не бывало на Южном побережье.

— На это вино пошли самые лучшие, самые отборные ягоды моих плантаций, — хозяин дома был явно польщен, — а затем это оно тщательно готовилось и хранилось в лучших погребах винодельни. Я думал угощать им своих гостей у себя в поместье в Южном пределе, но судьба сложилась иначе. Когда были вынуждены покинуть Южное побережье, то мы успели забрать и несколько бутылок этого вина. И теперь оно служит напоминанием о тех временах, которые сейчас ушли безвозвратно. Но, быть может, они все же еще когда-нибудь вернутся.

Ты разорвал контракт с Братством и сейчас пойдешь на помощь Северному пределу. Но на кого же Братство сможет тогда опереться в столь смутные времена? Кто же сможет его защитить от врага? Тан утверждает, что на службу могут прийти корабли Союза, но я не уверен в этом. Весь его флот, по слухам, готов поддержать Северный предел в грядущей войне, и Союз вряд ли сможет предоставить Братству хоть несколько кораблей.

— Думаю, что сейчас Братству мало что угрожает: морам явно будет не до него. Сначала они начнут войну с Северным пределом. Им еще понадобится одолеть весь Северный предел и его союзников, прежде чем моры обратят свое внимание на другие земли.

— Пусть так. Давай выпьем за успех твоего похода еще одну чашу. Но сейчас я хотел бы предложить тебе нечто иное. У меня в погребах хранится еще одно, самое лучшее вино. Говорят, что не было ничего подобного не только на Южном побережье, но и во всем Ломире. Сейчас ты убедишься в этом. Я сам принесу его из погреба.

Рагвальд тяжело поднялся со своего места, и исчез в дверном проеме. Через несколько минут он вернулся назад, неся небольшой, запечатанный воском кувшин, печать с которого была уже снята. Сняв с него остатки печати, он тожественно разлил вино по кубкам.

— Ну, за успех твоего дела! — поднял кубок Радвальд и приложился губами к краю кубка.

Боброк тоже сделал глоток вина. Оно было хорошим, но в нем не было ничего особенного. Он удивленно посмотрел на Рагвальда.

— В самом деле… — озабоченно сказал Радвальд, поставив свой кубок на стол, — это не то вино. Видимо, слуги перепутали кувшины в погребе. Ладно, оставим эту ошибку на их совести. Я хочу сказать еще кое-что. В ратуше мне стало известно, что жители Хевина, поддержав решение отпустить со службы твой флот, приняли также решение помочь твоему флоту в грядущем походе людьми, кораблями и снаряжением. В таком случае, я не останусь в стороне, и готов безвозмездно передать твоему флоту большой когг [30] Когг — большое парусное палубное судно с высокими бортами и надстройками. Имело крепкий и мощный корпус, благодаря чему обладало хорошей мореходностью и грузоподъемностью. Как правило, несло одну мачту с прямым парусом, но могло иметь и две — три мачты. Служило в качестве торгового и военного судна. со всем снаряжением. Я надеюсь, что он будет нелишним в твоем флоте.

— Благодарю тебя, Радвальд! Сейчас у нас на счету каждый человек и каждый корабль — любой из них может стать тем самым грузом, который может склонить чашу весов победы на море в нашу пользу. Я с радостью приму твой дар.

— Когг стоит в порту Хевина и завтра он присоединится к твоему флоту. Экипаж его составляют опытные и умелые моряки, и я думаю, что когг станет весомым подспорьем в твоем флоте. В таком случае, оформим сейчас на корабль дарственную. Пройдем же тогда в кабинет, и я напишу тебе соответствующую грамоту.

Радвальд отодвинулся с креслом от стола и встал на ноги. Боброк хотел подняться, но с ним происходило что-то странное — ноги не слушались его, голова вдруг закружилась. Он напряг ноги, но никакой реакции от них не последовало. Упираясь ладонями в стол, он попытался подняться из-за стола. Вдруг Боброк почувствовал, что веки его тяжелеют и голова наливается свинцом. Он усилием воли пытался перебороть накатывающую на него тяжесть, но все было тщетно. Мысли его путались. Последнее, что он увидел — это были темные глаза Радвальда, который внимательно наблюдал за ним. Ноги его подогнулись, и он стал заваливаться вперед. Тут его глаза окончательно сомкнулись, и он впал в забытье. Бесчувственное тело Боброка упало со стула на пол рядом со столом.