Андрей Лазарчук - Выживания не гарантирую

Насильственно уложив в себя плотный – уж Марья расстаралась – завтрак (не было уверенности, что смогу заправиться в течение дня; обычно же я по утрам почти не ем; но и голод, даже самый короткий, по понятным причинам переношу плохо), я отправился на почту – как на службу, будь она неладна, такая служба…

Не могу сказать, что прежняя жизнь меня чем-то не устраивала. Я сам её сделал такой, какой она была, а значит, должен радоваться. Я и радовался. Но вот пришёл момент, когда надо всё менять, выстраивать заново – и не могу сказать, что я при этом испытывал грусть, сожаление или что-то подобное. Нет, всё внутри было как отшибленное или замороженное. Хотя боевое моё остекленение прошло (самым позорным образом, уж извините), и по старому опыту можно было ожидать длительной прострации. Не-а. Я был собран и деловит.

То же самое можно сказать и о Лю. Как будто ей уже десять раз приходилось заметать за собой…

Исходили мы из того, что скрыть от серых наше нахождение этой ночью на Котуре не удастся – слишком много свидетелей ссоры, вызова, трень-брень. Мой «КМК» разломанный – найдут, думаю, в первый же день. Так что если мы даже до утра наладим «Нубис» и улетим, то отыщут нас скоро – и, в общем, везде. Нужна серьёзная фора. Нужно направить серых по ложному следу.

И заставить поверить, что нас уже нет. То есть совсем нет.

Дирижаблик-купе – новенький «Вирзинг-400» – был припаркован у обрыва и прикрыт сверху маскировочной сеткой, и нашли мы его лишь потому, что туда вела протоптанная дорожка. Я подогнал его к месту схватки, прижал к земле и долго ждал, пока Лю не прихватит швартовочный конец к подходящему дереву. Хорошо, что ветер почти стих…

Того бандита, которого убил я, мы забросили в гондолу, предварительно вынув из раны мой нож и аккуратно воткнув туда его собственный. Нож серого был той же классической формы, только с дорогой резной рукояткой. Мало шансов, что этот труп найдут, но если найдут, то пусть поломают голову. Мне же был просто нужен мой собственный нож. Без ножа, понимаете ли, трудновато…

Второго убитого мы оставили на месте, только потоптались вокруг, поломали кусты, опрокинули котелок в костёр – да ещё Лю сняла трусы и отбросила их немного в сторону, создав этакий завершающий общую картину мазок. Я же вернулся в гондолу, стравил часть гелия из баллона постоянного объёма, оборвал провода, ведущие от пульта управления к клапанам и насосам, и настроил реактор на максимальную подачу водорода в эластичные объёмы – передний и задний. То есть уже минут через десять дирижабль начнёт подниматься, набирать высоту – и не прекратит этого делать, поскольку клапаны не сработают, а отключить реактор будет некому. На высоте от холода эластик лопнет, и дирижабль где-нибудь упадёт. В десятках или сотнях километров отсюда. Скорее всего, в таиге. Происшествие будет выглядеть достаточно естественно – и в меру загадочно…

Всё. Я запустил винты, выставил рули на пологий подъём – и спрыгнул как раз вовремя, потому что деревце начало трещать корнями. Лю взмахнула ножом. Дирижабль буквально рванулся вперёд и вверх; он летел сейчас почти точно на восток – как раз туда, где вчера прошёл шторм и где подобных бедолаг упокоилось немало…

– Ну, что дальше? – спросил я как-то слишком бодро. – Пойдём чинить твоё помело?

– Не уверена, – сказала Лю. – На вот, посмотри, что я нашла…

Бумага. Я развернул. И без фонаря было видно, что это карта Котура. Большая, подробная, нарисованная от руки. С тремя крестиками. Нормальная пиратская карта. Как раз то, чего мне так недоставало всё это время!..

Но мы не подрались. Не знаю, почему. Более того: Лю как-то сумела, причём буквально в пяти словах, убедить меня, что надо пока вообще не трогать вертолёт – и скрываться на острове. Я не помню, как это у неё получилось, и сколько мы потом этот момент ни вспоминали, так и не вспомнили деталей. И ещё более: она не могла сказать, отчего приняла именно это решение. Решение, похоже, принялось само. Посредством Лю. Я сейчас подозреваю, что на самом деле Лю была попросту не в состоянии покинуть этот остров, который так искала и на который так рвалась, и её изощрённый ум подсказал ей веские аргументы, чтобы остаться.

А может, и у неё был тот же шок, что и у меня. В таком состоянии иногда принимаешь настолько гениальные решения, что и не знаешь потом, что о себе думать.

Колотить меня начало уже под утро, когда показалось: мы ползаем, как два червячка под огромной лупой. Но тут обнаружился вход в пещеры…

В пещере начало колотить и Лю.

Я зашёл в «Дракон». Там мне сказали, что не вернулись ни Гагарин, ни Люсьен…

Отношения серых и синих на Эстебане мифологизированы до крайности. Сейчас я попробую с этими мифами разобраться.

Миф первый: вся жизнь на планете регулируется серыми.

Моё мнение: они даже сами так не думают. Но старательно убеждают в этом всех. Потому что это – тоже способ оказывать влияние. Может быть, самый действенный.

Миф второй: население ненавидит и презирает синих.

Моё мнение: оно больше притворяется. Это такая безопасная фронда. А вообще-то население активно «стучит», что лично меня никак не радует.

Миф третий: серые и синие представляют собой замкнутые системы, перейти из одной в другую невозможно; и – миф четвёртый,противоположный: серые и синие – в сущности, одно и то же, а их противостояние – просто видимость.

Моё мнение: истина где-то между. Я знаю и посиневших серых, и полинявших синих. Если ты соблюл некий неписаный кодекс поведения, если ты «честный вор» или «честный поц», то при определённом стечении обстоятельств можешь перейти из одной страты в другую. Вот только эти критерии «честности» лично для меня непостижимы. Там нюансы какие-то – настолько тонкие, что я их своим грубым глазом рассмотреть не могу. А главное, я не вижу ни малейшей практической ценности в некоторых пунктах этих кодексов. Похоже, что это вроде мини-ритуалов: не носить чёрное и белое, не наступать на трещины в облицовке тротуаров, не говорить слова «последний» – и так далее.

Миф пятый: от серых не скрыться, и они не прощают обид.

Моё мнение: так думают только самые тупые и самые запуганные обыватели. Скрыться можно, а обиды серые если и не прощают, то забывают о них очень скоро. Делать им больше нечего – подолгу обижаться.

Миф шестой: серые всегда щедро благодарят за помощь.

Моё мнение: брехня. Серые обычно скупы до скаредности. Зато единичные случаи проявления ими щедрости помнятся потом десятилетиями.

Миф седьмой: серые справедливы.

Моё мнение: тогда, когда им это выгодно.