Андрей Лазарчук - Выживания не гарантирую

– Скрозь деревню, и по леву руку просек увидишь…

Мы тронулись, и второй «медведь» тут же зарычал мотором.

Дорога и сквозь деревню была так себе, в выбоинах и ухабах, а по просеке, давно заросшей тонким осинником, шла и вовсе колея. «Медведь» нырял в какие-то ямы, переваливался грузно с боку на бок, но пер и пер – вверх и вперед.

– Кто дорогу-то так разбил, а, Тимофеич? – пересиливая мотор, крикнул капитан.

– А лесовозы. Третье лето только, как кончили деляну сводить. Ангельску рощу продали, слыш. Вот так так… Така роща была! Эх, химики…

– Это где Агафонов скит стоял?

– Точно так. А ты почем про скит знаш?

– Да кто же про него не знает… Зден Рышардович, перелазьте-ка сюда, на переднее, разговор есть.

– Слушаюсь… – я полез на переднее – и крепко приложился теменем о трапецию, на которой в бою сидит пулеметчик. Боль была адская, а в следующую секунду на лоб хлынула кровь. – Матка бозка…

Меня тут же за штаны утянули назад, с прибаутками промыли водкой дыру в скальпе и перевязали зеленым полевым бинтом, и только минут через десять я выполнил приказ капитана: сел на переднее и приготовился к разговору.

– А щас во-он от того валуна направо, – показал Выдра.

Валуном Выдра назвал серую округлую скалу размером с четырехэтажный дом. Наверху синей краской кто-то написал: «Мы – колчаковцы». За скалой от разбитой лесовозной дороги по ложбине уходила зеленая тропа, по которой прежде ездили разве что на конях.

– Грибов-то! – восхитился капитан.

Тропа была красна от шляпок огромных сыроежек.

– А так грибной нынче год, – охотно отозвался Выдра. – Не знам, куда и девать. Все бочата уже засолили. Вот ежли вернемся, рыжиками угощу. Со сметаной под семеновскую – ух как здорово хороши.

– Особенно после баньки, – сказал капитан.

– Эт ты верно подметил, капитан, – согласился Выдра. – Куда ж без баньки-то? Никак нельзя.

– Зден Рышардвич, вы уже поняли, что нам предстоит? – спросил капитан, не поворачивая ко мне лица. Я видел его в профиль: почти мефистфельское, только коротконосое.

– Идти под землей, – сказал я. – Авось, куда-нибудь придем.

– И даже не совсем авось. Я сам удивился, когда узнал, сколько здесь было вырыто всяческих шахт и штолен. Что вы хотите, золотоносный когда-то участок. Да и сейчас кое-что попадается. Слышали, как один американский сержант нашел самородок?

– Слышал.

– Но черт бы с ним, с золотом. Тимофеич, однако, говорит, что знает вход в старую шахту. И что этот вход с месяц назад разыскивали какие-то люди.

– Это я слышал.

– Так вот: старая эта шахта имеет коридоры, проходящие, видимо, неподалеку от капониров. Когда эти капониры строили, дважды натыкались на пустоты. Это мне генерал все-таки сказал. Ублюдок. Ненавижу таких. Знаете, как он вне базы оказался? А, впрочем, черт с ним. Язык марать не хочется. Должен сказать, дорогой мой Зден Рышардович, есть у меня одно ничем существенным не подкрепленное предположение, что новостройка… вернее, новокопка американцев с этой старой шахтой напрямую связана.

– Почему вы так думаете?

– Ну… например, самородок в отвале. И еще кое-что. Косвенные признаки. Всяческие умолчания. Интуиция, в конце концов. Да вы же и сами все понимаете…

Тимоти, подумал я. Ну, конечно.

– Не все, – сказал я. – Например, не понимаю, почему вдруг именно я…

Капитан быстро посмотрел на меня, потом вновь уставился на дорогу.

– Главным образом потому, что вы единственный специалист по вычислительным системам в пределах досягаемости, – сказал он.

Так, подумал я.

– Значит, вы всерьез считаете, что мы имеем шанс попасть в командный бункер?

– А у нас просто нет другого выхода…

Он сказал это тихо и равнодушно, и я сразу понял – да, другого выхода нет.

Выдра просунулся сзади, навалился грудью на кожух мотора.

– Щас налево будет – вот там сторожно надо…

Пейзаж вдруг переменился рывком – будто при склейке киноленты. Только что были березы, папоротники по горло – и вдруг ковер жесткого стелющегося кустарника, из которого высовываются темные камни. Дорога пропала совсем, «медведь» закачался и запрыгал резче, во-во-во! – ткнул куда-то в сторону толстым пальцем Выдра, мы резко свернули и вкатились в лощину, уходящую круто вниз, еще полсотни метров – и справа открылось вполне тяньшанского вида ущелье, серые осыпи и черные скалы-жандармы, редкие сосенки… Видно было, как дорога уходит на самое дно, в буро-зеленую пену, сквозь которую проступает черный извилистый пунктир речки.

Дорога была страшная. Мокрая глина, мокрый красноватый щебень, мокрые черные, изъеденные сверху бревна, укрепляющие край. Пешком в хорошую погоду – было бы жутковато идти…

– Проедем ли? – усомнился капитан.

– А чё нам? В гору влезли, под гору скатим. Позапрошлый год на старом «косаре» проезжали…

– Ну, если на «косаре»…

«Омь-1000», по-простому «косарь», был на редкость неудачной машиной, все это признавали, однако почему-то в свое время их наштамповали более чем достаточно. Не имея спроса в городах, для которых вроде бы и создавался, «косарь» неимоверно упал в цене (как раз до косаря – одной тысячи рублей) и потихоньку был раскуплен крестьянами. Они-то, бедные, с ним потом и мучались.

И все равно – спуск был кошмарный. Вездеходик наш царапал левым крылом о каменистую стенку, а правые колеса, по моим ощущениям, временами шли по воздуху. Видит Бог – я бы охотно вернулся под огонь…

31.08. 17 час. 20 мин.

Окрестности базы «Саян». Старая шахта.

– Вот, значится, здесь… – Выдра поводил лучом фонаря. – Было б чё другое – предл о жил бы, а так – нет.

М-да… И капитан, и егеря за моей спиной, и сам я, разумеется – глазели молча на эту полураздавленную бревенчатую стену, в которой косо застряла такая же полураздавленная дверь. Пахло гнилью, грибами, еще какой-то тревожащей непонятной дрянью… Все было черное, и казалось: только тронь, и посыплется. Над головой был дощатый настил, на три четверти состоящий из дыр. Завал из ржавого железа доходил мне до плеча. Здесь были свалены какие-то колеса, бочки, кузова вагонеток, обрезки труб, бухты троса…

– Канатна дорога была, – сказал Выдра, проследив мой взгляд. – Вниз по речке запруда стояла, дробилка… Ещо наши мужики на ей молоть пытались, да ничё не намололи.

– А что вы отсюда вывозили-то, Тимофеич? – спросил капитан. – В позапрошлом году?

– А насос тут паровой хороший оставался, – с готовностью отозвался Выдра. – Такой насос, сто лет ему в субботу, а качат и качат. Ещо немецкий, ещо с до поза-той войны. Вешчь. И хош дровами, хош углем, хош мазутой – ему по барабану.

– Значит, могло шахту и залить? – спросил капитан. – Без насоса?