Ольга Швецова - Метро 2035: Бег по краю [litres]

Серое на сером среди серого. Воспоминания от предыдущего выхода на поверхность, который, страшно подумать, состоялся у Георгия Ивановича около десяти лет назад, оставили более красочные впечатления. Тогда все-таки кое-где оставались поблеклые, выцветшие краски на домах, да и застывшие в вечной пробке автомобили также добавляли игру цвета. Сейчас же всего этого не стало. Серое свинцовое небо, серые полуразрушенные здания и такие же серо-коричневые остовы машин. Почему-то не радует взгляд даже ржавчина. Все посерело, и даже вечно рыжий оксид железа сдался всеобщему монохрому, как будто боялся выделиться и привлечь к себе лишнее внимание непотребной для новой постапокалиптической цветовой моды краской.

Было довольно тепло… для сентября. Может, все-таки правы были ученые и ядерная зима постепенно сменяется постядерными тропиками. Хотя существует и другая версия: множество мощных взрывов сместили ось планеты, и Москва очутилась где-то в районе экватора. Конечно, Штольц также допускал и менее глобальный вариант: вероятно, люди в смуте первых лет совершенно перепутали дни, и в данный момент на дворе стоит июнь или август. А истина, скорее всего, лежала где-то посередине, так или иначе – было тепло и сухо. Ветер гонял по улицам пыль и вечный и вездесущий полиэтилен, а впереди, на Страстном бульваре, в парящем над землей тумане проглядывали перекрученные, словно карельские березки, новые измененные клены. Стелясь по земле, деревья, с какими-то серо-стальными листьями, издали напоминающими лезвия ножей, заполняли собой всю проезжую часть, взбирались на холмики, бывшие когда-то домами и, покорив эти вершины, жизнерадостно раскидывали на них лапы веток, становясь похожими на боевые веера китайских монахов. В этих новых джунглях все время что-то шуршало и шелестело, отбивая всякую охоту проверять их на проходимость.

Вооруженный отряд из шести человек, одетых в одинаковые темно-серые комбинезоны, с нашивками трехлучевых свастик на рукавах, в противогазах с поблескивавшими окулярами остановился у чудом уцелевшей стены кинотеатра. Старые хозяева в гостях у нового мира, выбравшись из своих подземных нор, неуверенно оглядывались перед тем, как сделать первые шаги по неприветливой поверхности.

Согнутая стойка с остатками буквы «М», как шлагбаум, перекрывала уходящие вниз, в их уютный человеческий мир, ступеньки. Командир окинул взглядом конструкцию и произнес:

– На прошлом выходе она еще стояла прямо. – Чувствительная мембрана переговорника противогаза практически не искажала голос. Шталкер внимательно осмотрев букву, которая венчала покореженную стойку, продолжил: – Вичуха посидела. Молодая совсем – почти птенец.

Штольц подошел к перекрученной металлической трубе и поежился: какая силища должна быть у этого птенца, чтобы свернуть хоть и ржавую, но довольно прочную стойку и оставить когтями такие глубокие царапины на металле. После чего опять тревожно посмотрел на джунгли, перегораживающие отряду путь.

Командир, проследив за взглядом Георгия Ивановича, отрицательно покачал головой.

– Там не пройдешь, эти листья не только внешне похожи на лезвия. Они и прочные, и острые, как самурайские мечи. Как минимум потеряем время и повредим костюмы. – Шталкер, махнув рукой куда-то в сторону остатков кинотеатра, произнес: – Там по Дмитровке есть проход, а дальше по остаткам Успенского переулка выйдем как раз к Петровке. Крюк небольшой, зато безопасно… ну, почти…

– Оптимистично, – Штольца невольно передернуло. Трудно привыкать к реалиям нового мира. Нет, он слышал рассказы о том, как стремительно меняется поверхность, и воспринимал это как данность. Но знать и видеть, ощущать – это совершенно разные вещи.

– Ладно, хватит рассматривать окружающую архитектуру – выдвигаемся, – сказано это было скорее для нового члена команды, так как основной состав был уже давно готов и ждал только приказа. Бойцы контролировали угол кинотеатра и улицу, готовые в любой момент продолжить движение, а снайпер внимательно осматривал через оптический прицел винтовки дыры в стенах и крышах домов, пытаясь уловить в них малейшие признаки жизни. Профессионалы умели совмещать созерцание декораций с выполнением своей основной работы.

Не мешкая, отряд двинулся между ступеньками кинотеатра и гранитным фонтаном в сторону Малой Дмитровки. Внимание Штольца сразу же привлекла серо-коричневая гранитная облицовка некогда красивого украшения Пушкинской площади. Содержимое чаши походило на грязевой гейзер. В черной жиже, больше похожей на мазут, что-то пузырилось и булькало. Изредка по поверхности тяжело и лениво перекатывались волны, а на свернутой с постамента гранитной вазе в сумраке наступившего вечера поблескивал лоснящимися черными боками, свернувшись кольцами, какой-то пресмыкающийся гад.

– А что там? – в конце концов не выдержал Георгий Иванович и полушепотом спросил у командира, стоявшего перед ним и внимательно рассматривавшего угловой дом Дмитровки.

– А черт его знает, – не оборачиваясь на собеседника и даже не посмотрев на фонтан, ответил шталкер. – То ли пиявки, то ли черви какие. Они нас не трогают, и мы особо ими не интересуемся. Да, честно говоря, не очень хочется, – все это время он не отрывал взгляда от дыры в стене верхнего этажа. Эта манера у всех сталкеров, выработанная в ходе многочисленных рейдов, замечать все и вся, творящееся вокруг, всегда поражала Штольца. Все подмечать: кто куда смотрит, кто что контролирует. Отделяя важное от второстепенного, анализируя ситуацию и принимая мгновенные правильные решения. Вот и сейчас: занимаясь более насущными вопросами, шталкер не упустил из зоны своего внимания и вроде бы всегда безопасный фонтан, а также интерес к нему штандартенфюрера, контролируя каждый шаг нового члена группы.

Найдя оконный проем, который так внимательно рассматривал командир, Штольц, кажется, уловил там какое-то движение, а шталкер тут же жестом подал знак рассредоточиться и затаиться, после чего указал снайперу на окно.

Снайпер несколько секунд выцеливал, а потом отстранился от наглазника своей СВДшки и, кивнув на дом, шепотом, зная, какой слух у тварей, произнес: – Птенец наш, спать укладывается.

– Плохой сосед у нас появился. Поздновато детка угомонилась. Наверное, мы его разбудили. Придется подождать, не время им сейчас заниматься, – так же шепотом, уже Штольцу, замершему за соседней ступенькой, сказал командир.

Ждать – не бегать… можно и подождать, коли надо, тем более что ждать пришлось недолго. Вичухи – эти вороны-переростки или какие-то другие птицы – остались верны своим пернатым привычкам, давно канувшим в Лету предков. Стоило на город спуститься сумеркам, как они тут же летели в свои гнезда и обычно отсиживались в них до утра. Риск встретиться с ними у сталкеров был только в вечерних или утренних сумерках, и встреча эта не предвещала ничего хорошего. Уродливое порождение радиации обладало мощными кожистыми крыльями, размер которых у взрослых особей достигал пяти метров, мускулистыми лапами с крепкими когтями и телом, покрытым прочной чешуей, способной выдержать выстрел из легкого огнестрельного оружия. Осталось добавить массивный крючковатый клюв с мелкими и острыми зубами, чтобы нарисовалась картинка хищника, встреча с которым не сулила долгой и счастливой жизни любому представителю homo sapiens. Штольц слышал рассказы, как взрослые вичухи переворачивали автомобиль, чтобы достать засевших под ним сталкеров. Страшная «зверюга»… Сильная, сообразительная, быстрая и опасная.