Иар Эльтеррус - Поступь Палача

– Расскажите о таких, как я… – едва слышно попросил Андрей, окончательно поверив в то, что он Палач.

– Я немного знаю, – вздохнул Иван Трофимович, он неожиданно заговорил правильно, отбросив свой обычный старомодный говорок. – Да и кто о вас много знает? Разве что воины Пути, они вам испокон веков служат, да только где ж их искать-то? Я последний раз с Идущим встречался, когда мне и двадцати не было. Но слушай. Миров множество, одних отражений нашего миллионы и миллионы. С разной историей, разными законами, но это все та же Земля. О других я даже не говорю, их бесчисленное количество, как и вселенных. Вся эта созданная Родом система чрезвычайно сложна, я в ней мало понимаю, но знаю, что она управляется посредством многомерной иерархической пирамиды, причем все ее уровни налагают на служащих Ему немалые ограничения. Например, Контролирующие не имеют данного людям права выбора, когда они в Сети.

– Сети?.. – не понял Плетущий.

– Да, связывающей все населенные миры эгрегориальной Сети. Знакомо такое понятие, как эгрегор?

– Знакомо. Но я считал его выдумкой. Кажется, Блаватской.

– Не выдумка. Но это пока неважно, потом узнаешь больше, достаточно в ментал запрос отправить. Помимо различных структур всех уровней пирамиды есть и те, кто стоит вне их, выполняет особую задачу. В первую очередь это именно Мастера Пути и Плетущие Путь, ты принадлежишь к последним и стоишь выше Мастеров. Правда, всех вас предпочитают называть Палачами и до смерти боятся. Точнее, куда больше смерти, поскольку вы властны и над посмертием. Но обычно вы не имеете права судить людей, вы судите тех, кто выше – малых богов, ангелов, демонов и всяческих магов, жрецов и волхвов. Ну, а о всякой шелупони, которую невежды зовут нечистью, я вообще молчу. Также, когда какой-нибудь мир начинает кричать от боли из-за нарушения основополагающих законов Рода, вы приходите и очищаете его от разумной жизни. Полностью. Причем почему именно мир кричит, я могу только догадываться. У нас, на Земле, похоже, к тому все идет, коли люди не одумаются, не перестанут хапать, особенно ценой чужой боли и крови. Точнее, шло, поскольку кто-то умудрился года два назад снова запустить Закон Воздаяния. Пока еще очень слабо, но и то благо. В общем, это все, что я знаю. Могу напоследок сказать только одно – ничего просто так не бывает, и то, что ты здесь родился, а сейчас входишь в силу, тоже причину имеет. И узнать ее только ты сможешь.

– Но что мне делать? – растерянно спросил Андрей.

– Принять себя и свою силу помогу, а дальше – сам! – отрезал старик и встал, повернувшись к внуку. – Афонька, накорми своего побратима, да и настойки ему не помешает хлебнуть, чтоб в себя прийти. А ты выпей, да поспи, не прыгай никуда.

– Не прыгай? – не понял Плетущий.

– Ты можешь мгновенно по миру и между мирами ходить, по нитям, вроде, но как – это я тебе не скажу, сам не знаю. Мы, волхвы, тайными тропами ходим, но это другое, да и недалеко, верст пятьсот-шестьсот, не более.

Он повернулся и вышел из горницы, на прощание бросив через плечо:

– Схожу к капищу, подготовлю все к завтрему.

Оставшись наедине, побратимы переглянулись. Андрей смотрел растерянно, он все еще надеялся, что ему это грезится, что вскоре он проснется в своей небольшой питерской квартире.

– Да уж, Андрюха, попал ты капитально… – сочувственно сказал Афанасий. – Токо не тушуйся, освоишься, дурное дело не хитрое. Пошли в погреб.

Еда у лесовиков оказалась простая, но обильная – жареное мясо, слегка жестковатое, но очень вкусное, копченая кабанятина и оленина, какие-то маринованные корешки в трехлитровой банке, плюс тушка крупной утки, уже ощипанной. Афанасий быстро порубил ее на куски и бросил на огромную сковороду, зашкворчавшую растопленным смальцем. Также внук волхва достал четверть темно-красной жидкости (Андрей впервые в жизни увидел эту огромную бутыль вживую, до сих пор только читал о ней в книгах о старых временах).

– Ну, с выздоровлением! – Когда они накрыли на стол, молодой гигант налил понемногу в две железные кружки. – Пей-пей, она на жень-шене и других травках настояна, тебе полезно будет.

Андрей покорно выпил и задохнулся – в настойке было градусов восемьдесят, как минимум. Он поспешил схватить корешок, оказавшийся настолько острым, что глаза на лоб полезли. Полегчало только после того, как молодой Палач сжевал кусок кабанятины. Афанасий сразу же налил еще понемногу и почему-то помрачнел.

– Давай помянем Серегу из второго взвода…

Андрей вспомнил смешливого кудрявого парня и удивился – на дембель тот уходил вполне себе живой. Так что же случилось? Но сначала надо помянуть, а потом уже спрашивать. Выпив, он требовательно уставился на побратима.

– На Донбассе погиб, – пояснил тот. – Не знаю, когда он туда подался. А недавно нацики снова в наступление пошли. Наши, конечно, отбили, но многие там легли. Серега тоже…

Андрей сжал кулаки. Опять на этой проклятой богом Украине убивают! У него возникло желание наведаться туда в состоянии беловолосого и поучить нацистов уму-разуму, да так, чтобы даже их внуки при мысли о «незалежной» Украине обделывались от страха.

К сожалению, побратим, как всегда, говорил слегка невпопад, чтобы чего-то от него добиться, приходилось прилагать немало усилий. Андрей принялся расспрашивать его – имел неплохой опыт общения с Афанасием и умел добиваться от того требуемого. До чего же человек говорить не любит! Выяснилось, что он узнал о гибели Сергея Тормозова, которого сам Андрей знал не слишком хорошо, сходив за письмами в поселок. Кто-то из бывших сослуживцев написал. Побратимы еще раз помянули погибшего и заговорили о другом.

Затем Андрей снова вспомнил о своих новых способностях и подумал, что их вполне можно применить для выяснения того, что реально происходит в мире. Спиртное помогло расслабиться, и молодой Плетущий немного успокоился, начав воспринимать свое новое положение философски. Притом осознавал странную вещь – нервничал он на поверхности сознания, в глубине же его царило ледяное спокойствие. И это Андрея почему-то совсем не удивляло.

Однако он решил отложить выяснение всего на утро, надо было немного отдохнуть, расслабиться. Слишком много на него свалилось сразу, он и верил, и одновременно не верил, но уже четко понимал одно – жизнь кардинально изменилась. Причем навсегда. И что с этим делать, Андрей пока не знал.

– Интересно, почему вы ничего не предпринимаете? – делано безразлично поинтересовался Торис.

– Кто вам сказал, что не предпринимаю? – тонко усмехнулся Игорь. – От того, что моих действий не видно, еще не значит, что их нет. Мы просто работаем иначе, чем вы, без грубого напора, потому нас до сих пор и считают не существующими.