Сергей Королев - Земля живых [сборник]

– Ну вот и наступил этот проклятый день, – заметил Печенег, все еще разгоряченный после отгремевшего боя.

– День как день. Бывали и похуже, – буркнул в ответ Макарыч, вскрывая ломиком последний оставшийся у него ящик с пулеметными патронами.

– И что мы станем делать, когда они закончатся? – осведомился Печенег.

– Ты уже спрашивал об этом. И не однажды.

– Но ты так ни разу мне и не ответил.

– Если не ответил, значит, мне просто нечего было сказать, – рассудил старик. – В любом случае мы оба знаем, что счастливого конца у нашей истории не будет. Сначала умолкнешь ты, а вслед за тобой и я… Ну что, остыл? Тогда готовься к чистке. Сколько бы там патронов у нас ни осталось, это еще не повод забить на гигиену.

Говорят, безумец не осознает того, что он безумен. Макарыч же отчетливо понимал, что рехнулся, ведь он целый год разговаривал с собственным пулеметом. А пулемет разговаривал с ним. И если это было не сумасшествие, тогда что? Но старик ведь и не отрицал наличия у себя проблем с головой. А раз не отрицал, означало ли это, что у него еще сохранились остатки разума?

Дабы почаще убеждать себя в том, что он не конченый псих, Макарыч каждый день читал книги и старался осмыслить прочитанное. Когда он усаживался в кресло с книгой, Печенег обычно помалкивал, отвернувшись и глядя из бойницы на улицу. Да и вообще, нельзя было назвать его болтуном. Не затыкался он лишь в бою, а в остальное время говорил кратко и по существу.

Странное было дело: развешанные на стенах семейные фотографии с Макарычем не беседовали. Сколько он ни пытался заговорить с ними, жена и две дочери глядели на него со снимков такими, какими он их помнил – жизнерадостными и улыбающимися, – но ничего не отвечали. Зато бездушная железяка, которая только и умела, что плеваться свинцом, всегда была готова общаться со своим хозяином.

– Тоже стареешь, как я погляжу, – заметил старик, когда недавно разглядел на штоке газового поршня пулемета щербинку, которой прежде не было.

– Лучше за собой приглядывай, старый кряхтун, – ответил Печенег, разложивший перед ним на столе свои детали для чистки. – Не рожа стала, а сухофрукт. И кашель такой, что аж наизнанку тебя выворачивает.

– Кто ж спорит? Есть такое дело, – согласился Макарыч. – Если не зомби сведут меня в могилу, то проклятый кашель доконает, это уж точно.

Ну а что насчет рожи… К зеркалу он нынче подходил редко – только когда брился, а случалось это не чаще раза в месяц. Но всегда, сбривая бороду, он обнаруживал под ней осунувшееся лицо незнакомого человека. Затем пожимал плечами – да и черт с ним! – ополаскивал лицо водой и шел заниматься своими делами.

Макарыч мог бы и вовсе не бриться, кабы не глядящие на него с фотографий жена и дочки, не любившие его колючую щетину. Вдобавок чистое лицо вызывало приятные ностальгические ощущения. А порой даже сны, когда гладко выбритые щеки старика касались подушки, разве что в сравнении с ними та была сегодня уже не такой чистой.

Теперь, когда у него остался всего ящик патронов и любая битва грозила стать для него последней, работы по хозяйству было немного. Вычистив и смазав оружие, он снарядил все имеющиеся у него пулеметные ленты, накачал ручным насосом воды из скважины, сделал кипяток, заварил кастрюлю чая и наполнил им большой армейский термос. А затем взялся готовить бутерброды, которыми в последнее время только и питался.

В отличие от боеприпасов, еды у Макарыча было еще полно. Умерев, он оставит после себя почти целый склад продуктов. И хорошо, если их найдут потом честные люди, а не бандиты, но тут уж кому как повезет. Когда дом-крепость старика падет, он наверняка будет мертв и не сможет проконтролировать, кому достанется его наследство.

Новые зомби начали подтягиваться к дому на следующую ночь после того, как Макарыч откупорил последний ящик с патронами. Когда до него донесся знакомый скрежет пальцев по железу, он лишь отметил, что первые гости прибыли, зевнул, а потом опять забылся тревожным сном.

Пока зомби было мало, они не представляли собой большую угрозу. Все окна первого этажа были заделаны толстыми металлическими щитами. Ими же были усилены двери дома и ворота пристроенного к нему гаража. Сам дом был кирпичный и тоже зомбоустойчивый. А вот забору не повезло – однажды он все-таки рухнул под натиском тварей. И с той поры стены дома были единственной преградой, отделяющей Макарыча от наведывающейся по его душу смерти.

Что только не делал он, стараясь быть менее заметным: вел себя тише воды, ниже травы и готовил еду в подвале, чтобы ее запах не долетал до шоссе. Иногда это помогало – бывало, зомби не беспокоили хозяина по нескольку дней и даже недель. Но однажды все равно наступало то далеко не прекрасное утро, когда твари собирались возле дома и начинали ломиться в окна и двери.

Этим утром зомби было еще маловато для того, чтобы сокрушить железный барьер. Но они продолжали прибывать, и к обеду старику волей-неволей придется открывать бойницы для новой зачистки…

Война с жестоким новым миром приучила Макарыча экономить патроны. И он предоставлял слово Печенегу, лишь когда каждая его пуля могла снести не одну гнилую башку, а сразу несколько. Все бойницы в щитах были проделаны именно с таким расчетом – примерно на уровне головы взрослого человека. Надо было лишь открыть их и палить короткими очередями до тех пор, пока за окнами не останется ни одной зомбячьей морды. После чего старик поднимался на второй этаж и, уперев Печенега в оконные решетки, добивал уцелевших тварей сверху.

Это была простая, но эффективная тактика, не дававшая сбоев. Тем более что драться с зомби врукопашную Макарыч не мог. Годы были не те, да к тому же почти всю минувшую зиму он проболел. Сначала надорвался на заготовке дров, а затем перенес тяжелую простуду, давшую осложнение на легкие и сердце. Последнее теперь болело при сильном кашле, чьи приступы терзали старика каждый день. И сдерживать их было невмоготу, так что они тоже наверняка привлекали сюда кровожадных гостей.

Как бы то ни было, вести огонь из пулемета с упора Макарыч еще мог. Чем и занялся, когда гаражные ворота заходили ходуном под массой напирающих на них зомби.

– Скоро все это закончится, но пока я стою на ногах, ты уж не подведи, – попросил он Печенега.

– Ты тоже смотри не вздумай помереть до срока, – ответил тот, ободряюще клацнув затвором.

– Договорились.

Макарыч надел шумозащитные наушники – слишком оглушительно грохотал Печенег в стенах дома – и открыл первую бойницу.

Разглядывать сквозь нее полусгнившие морды было некогда. Да и незачем. Без долгих колебаний пулеметчик высунул в бойницу ствол своего орудия и нажал на спусковой крючок. Одна короткая очередь веером, за ней другая… Затем – подождать, пока на месте разлетевшихся в ошметки голов покажутся новые, – и снова две короткие очереди веером…