Иван Голубев - Немой [litres]

Сегодня они возьмут в рабство неверных. Ибо никем другим недостойны быть русские свиньи, неспособные защитить имущество и своих женщин. Аллах акбар!

Дамир гнал от себя мысли, что есть другие русские. Совсем другие. Которые, числом чуть больше десяти, отразили атаку больше сотни правоверных в Сирии. Которые загоняли и убивали как шакалов его братьев в Дагестане.

Здесь нет воинов. Молодежь русистов, которая прячется от окружающих невзгод в тесном мирке бывшего магазина. Сейчас у них нет компьютеров и планшетов, в которых они спасались от реальности. Русисты пережили зиму только для того, чтобы стать рабами у истинных мужчин.

– Ахмед!

– Да, эфенди! – отозвался воин, выживший в Алеппо и свирепо ненавидящий неверных.

– Отбери семь человек, этого достаточно, чтобы выволочь русских из их норы, – поставил задачу Дамир. – Постарайся не убивать без необходимости. Пленники должны работать. От мертвых нам мало пользы…

– Я понял, – кивнул Ахмед, – не беспокойся, руки-ноги целыми оставим.

– Мы с братьями вас здесь будем ждать, когда вернетесь, для вас будет приготовлена горячая пища.

Дамир оставил отряд на дневку в квартале от логова русистов. Семи человек вполне достаточно, чтобы притащить рабов. А кто рискнет сопротивляться, тому Ахмед голову отрежет. У него не заржавеет!

Ахмед со своими воинами вышел во двор перед бывшим магазином, где укрывались русские, и остановился в задумчивости. Наверняка заперлись, дети собаки! Как идти на штурм? Со двора не зайти – нет там входа. Придется в лоб. Сдадутся, баран волку не соперник!

– Сайфулла!

– Да, Ахмед!

– Иди к русистам и предложи сдаться, как тогда под Ростовом.

– Слушаюсь, Ахмед!

Сайфулла перевесил автомат на грудь и уверенным шагом пошел к убежищу русских. Подошел к двери и постучал по ней ногой. В ответ из окна раздался спокойный мужской голос:

– Заблудился, дорогой?

Сайфулла ожидал другой реакции. Испуга, истеричных ноток в голосе. А тут издевательский вопрос.

– Рюский! Выходи, да! – у Сайфуллы, когда он злился, акцент проявлялся сильнее. – Ми тогда стрелять не будем. И будешь живой, да. Ужин вечером кюшать, да.

– Ты русский язык выучи сначала, обезьяна! – снова ответил насмешливый голос, чем окончательно вывел Сайфуллу из себя.

– Я твой голова рэзать буду, слюшай, да!

– Так бы сразу и сказал, – проворчали в ответ. – Жди, выходим!

Дверь неожиданно открылась и раздались два пистолетных выстрела. Сайфулла почувствовал невыносимую боль в обеих ногах, которые вдруг ослабли и перестали его держать.

– А-а-а-а, шайтан!

Превозмогая боль, Сайфулла пополз подальше от двери, отталкиваясь локтями от земли.

Ахмед, наблюдавший за переговорами, не растерялся и приказал открыть огонь по окнам и дверям. Ливень пуль, словно гнев Аллаха, обрушился на укрытие русистов. Пользуясь огневым прикрытием, двое правоверных бросились вытаскивать раненого Сайфуллу. Подбежали. Похоже, пули братьев не давали русским поднять головы. Один из воинов схватил раненого за лямку на разгрузке и потащил. Второй, отходя, открыл огонь по окнам.

Из незамеченных дыр в стене слаженно ударили два автомата. Тащивший Сайфуллу моджахед согнулся, как будто его ударили в живот, и упал. Второй просто рухнул как подкошенный. Сайфулла выгнулся дугой и засучил ногами, в него попали сразу четыре пули.

Ахмед был в бешенстве. За какие-то минуты он потерял половину отправленных с ним людей.

– Братья, обойдем этот дом с тыла! – приказал он. – Дальше – ползком у самой стены. Там мертвая зона, они не смогут в нас стрелять! Закинем в окна гранаты. Плевать на рабов! Кто из русских выживет – отрежем головы! Аллах акбар!

– Аллах акбар! – вторили Ахмеду трое оставшихся боевиков.

Как будто бесплотные тени ползли моджахеды, все ближе подбираясь к окнам логова русских. Двое с одной стороны и двое с другой. Никто по ним не стрелял. Пусть их братья стали шахидами, но и русские отправятся в ад.

У всех приготовлены гранаты. Четыре окна – четыре моджахеда. Теперь было видно, что окна до половины заложены набитыми чем-то мешками. Придется встать на колено, чтобы наверняка забросить гранату. Но нет худа без добра – обзор у обороняющихся закрыт этими самыми мешками. Ну, благослови Аллах!

Внезапно где-то сзади загрохотали автоматы, и остроконечные посланники смерти стали рвать тела моджахедов. Выкатилась из ослабевшей руки граната без чеки. Аллах подарил моджахедам заслуженную шахаду. А из одного из окон вылетела «РГД-5», поставив точку.

– Степаныч! – гудела водосточная труба, Герман на верхнем посту был явно взволнован.

– Говори! – десантник подбежал к «переговорному устройству».

– К нам гости! Стремные какие-то! Как в кино – там именно таких боевиков показывают.

– Принял! Сиди тихо, если завяжется бой, огонь открываешь только по команде.

– Так, пионеры! Вооружаемся! Зоя, Марат, на вас бойницы. Остальные пока сидят тихо.

Степаныч выглянул в окно. Точно – дух. В камуфляже, бородатый. На голове черная шапочка. Прямо как в кино, правильно Герман подметил.

Вероника сидела рядом на стуле, обхватив коленями автомат. Ей было очень страшно, но к страху добавилось и любопытство. Наверное, у каждого, кто держит в руках оружие, появляется желание его применить.

– Заблудился, родной? – крикнул десантник в окно.

Девушка не слышала, что ответил страшный гость.

– Русский язык выучи, обезьяна! – продолжал Степаныч. Выслушал ответ и добавил:

– Так бы сразу и сказал. Жди, выходим!

Десантник достал из кармана «ПМ», реквизированный у Марата, подмигнул Веронике и открыл входную дверь. Два раза выстрелил и закрыл обратно.

– Укрылись все! Марат, Зоя! Готовность номер один!

– Герман, не стреляй! Если обстановка изменится – сразу доклад! – крикнул Степаныч в переговорную трубу.

Внезапно раздался грохот автоматных очередей. Целый рой пуль ударил по крепости защитников. Большая часть из них увязла в мешках с песком. Меньшая залетела в магазин. Разбились какие-то банки на стеллажах. От стен, в результате попадающих в них пуль, отлетали куски штукатурки.

– Степаныч, – голос Германа в трубе, – двое пытаются вытащить трехсотого!

Откуда и слов таких набрался.

– Марат! Зоя! Огонь!

Раздались автоматные очереди. Гильзы звонко падали на пол, выложенный кафельной плиткой, а воздух наполнился запахом сгоревшего пороха.

Вскоре наступила тишина. Все молчали. В воздухе летали хорошо видимые в ярких лучах солнца пылинки.

– Перезарядить оружие! Булки не расслаблять, думаю, что это еще не все.

Степаныч переживал за Марину с Толиком, которых он отправил к торговцу порешать что-нибудь насчет связи. Не нарвались бы на обратном пути!