Ричард Морган - Пробужденные фурии [litres]

– Э-э, будешь трубку?

– Плекс, – я дожимал блеф до конца. – Какого хрена происходит?

Он вздрогнул. Заикнулся.

– Я, э-э, я думал, Танаседа…

– Задолбал с Танаседой, Плекс. Говори со мной.

– Слушай, я не виноват, – его тон становился оскорбленным. – Разве я вас с самого начала не предупреждал, что она по голове стукнутая? Болтала, как кайкьё. И хоть кто-нибудь меня послушал? Я разбираюсь в биотехе, чувак, и знаю, когда он полетевший. И эта сучка с кабелем в башке – полетела .

Вот как.

Мой мозг отмотал события на два месяца до первой ночи снаружи склада, когда я в синтетической оболочке с кровью священников на руках и бластерным разрядом на ребрах от нечего делать подслушивал Плекса и Юкио. Кайкьё – пролив, барыга, финансовый консультант, выход канализации. Святой, одержимый духом. Или святая, одержимая призраком революции трехсотлетней давности. Сильви – с Надей в голове. С Куэлл в голове.

– Куда ее забрали? – тихо спросил я.

Это уже был не тон Юкио, но я больше и не собирался поддерживать его личину. Я не знал, как продолжать ложь, знакомство с Плексом было давним.

– В Миллспорт, наверное, – он собирал себе трубку, видимо, чтобы избавиться от тумана такэ. – В смысле, Юкио, Танаседа правда не…

– Куда в Миллспорте?

Тут до него дошло. Я видел, как просачивается понимание, и он вдруг потянулся под верхнюю полку модуля. Может, в его бледной тушке ариста имелась нейрохимическая прошивка, но для Плекса она была не более чем аксессуаром. А вещества замедлили его до смехотворной скорости.

Я позволил ему взяться за пистолет, наполовину достать из-под полки, где он скрывался в кобуре. Затем ударил по руке, отбросил его на кровать тыльной стороной кулака и пнул ногой модуль. Разбилась стеклянная посуда, разлетелись бумажные конвертики, полка переломилась. Пистолет выпал на пол. На вид – компактный осколочный бластер, старший брат «Джи Эс Рапсодии» под моей курткой. Я подхватил его и обернулся как раз вовремя, чтобы застать Плекса за броском к какой-то скрытой кнопке тревоги на стене.

– Не надо.

Он замер, завороженно уставившись на пистолет.

– Сядь. Сюда.

Он опустился на кровать, схватившись за руку там, где я ударил. Ему повезло, что я ее не сломал, подумал я с жестокостью, которая вдруг потребовала слишком много усилий.

Не спалил ее, ничего такого.

– Кто, – разомкнулись его губы, – кто ты такой? Ты не Хираясу.

Я поднес руку к лицу и изобразил, как театрально снимаю маску Но. Слегка поклонился.

– Неплохо. Я не Юкио. Хотя он у меня в кармане. Его лицо сморщилось.

– Что ты несешь?

Я залез в куртку и достал наугад один из стеков памяти. На самом деле это оказался не дизайнерский экземпляр Хираясу с желтой полоской, но, судя по выражению Плекса, намек он понял.

– Блин. Ковач?

– Молодец, – я убрал стек. – Оригинал. Никаких подделок. А теперь, если только не хочешь в карман к своему другу детства, предлагаю отвечать на мои вопросы так же, как отвечал бы, когда принимал меня за него.

– Но ты же… – он покачал головой. – Тебе это с рук не сойдет, Ковач. Они нашли… Они нашли тебя , чтобы найти тебя.

– Я знаю. Похоже, они в отчаянии, да?

– Несмешно, чувак. Он чертов псих. До сих пор подсчитывают трупы, которые он оставил в Драве. С настоящей смертью. Без стеков, все дела.

Я почувствовал укол шока, но почти отдаленный. Он не пробился из-за мрачного спокойствия, что опустилось на меня при виде Антона и Банды Черепа на записи Раскопки 301. Ковач отправился в Новый Хок и выполнил работу с усердием чрезвычайного посланника. Забрал с собой то, что ему было нужно. Вывод. То, что ему не пригодилось, превратить в дымящиеся руины за его спиной.

– И кого он убил, Плекс?

– Я… я не знаю, чувак, – он облизал губы. – Много кого. Всю ее команду, всех, кого она…

Он замолк. Я кивнул, поджав губы. Смял и убрал абстрагированную жалость к Яд, Киёке и остальным, чтобы не мешала.

– Да. Она. Это следующий вопрос.

– Слушай, чувак, ничем не могу помочь. Ты не должен даже…

Я нетерпеливо двинулся к нему. Занимаясь яростью, как подожженная бумага. Он снова вздрогнул, хуже, чем когда принимал меня за Юкио.

– Ладно-ладно. Я скажу. Только не трогай меня. Что тебе нужно?

За работу. Впитывай.

– Во-первых, я хочу знать все, что ты знаешь или думаешь, что знаешь, о Сильви Осиме.

Он вздохнул.

– Чувак, я же говорил тебе не лезть. Еще в том рыбацком баре. Я тебя предупреждал.

– Ага, оказывается, и меня, и Юкио. Очень благородно с твоей стороны, бегать по округе и предупреждать всех подряд. Почему она тебя так пугает, Плекс?

– А ты не знаешь?

– Давай прикинемся, будто не знаю, – я поднял руку, переводя на язык жестов готовую излиться злость. – А еще прикинемся, что если ты мне будешь врать, то я поджарю тебе башку к хренам.

Он сглотнул.

– Она, она говорит, что она – Куэллкрист Фальконер.

– Ага, – кивнул я. – Это правда?

– А я-то с какого перепугу должен знать?

– На твой профессиональный взгляд, это возможно?

– Я не знаю, – голос стал почти умоляющим. – Чего тебе от меня надо? Это ты ездил с ней в Новый Хок, сам знаешь, как там. Наверное, да, наверное, она может ею быть. Могла наткнуться на схрон бэкапов личностей. Как-то заразилась.

– Но ты не веришь?

– Очень неправдоподобно. Не представляю, зачем вообще хранилище личностей настраивать на вирусную утечку. Никакого смысла, даже для банды гребанутых куэллистов. А как же их ценности? И уж тем более, если мы говорим о бэкапе их драгоценной-революционной-разлюбимой иконы.

– Итак, – произнес я без эмоций, – значит, ты не большой фанат куэллистов?

Впервые на моей памяти Плекс отбросил свой щит оправдывающейся легкомысленности. Он еле слышно фыркнул – видимо, человек с другой родословной просто бы сплюнул.

– Оглядись, Ковач. Думаешь, я бы жил так, если бы из-за Отчуждения не накрылась торговля водорослями с Новым Хоком? Как думаешь, кого мне за это благодарить?

– Это сложный исторический вопрос…

– Охренеть, какой сложный.

– …на который мне не хватает компетенции ответить. Но я понимаю, почему ты бесишься. Должно быть, тяжко вылавливать партнеров для игрищ из такого второразрядного клуба. Не иметь возможности позволить себе дресс-код тусовочного круга Первых Семей. Сочувствую.

– Ха-ха, сука.

Я понял, что мое выражение лица окаменело. Судя по всему, он тоже это заметил, и внезапный гнев вспыхнул в нем почти зримо. Я заговорил, чтобы не начать его бить.

– Я вырос в трущобах Ньюпеста, Плекс. Мои мать и отец работали на мельницах белаводорослей, как и все остальные. Батрачество, поденная оплата, без бонусов. Были времена, когда нам везло, и мы ели два раза в день. И это не какой-то случайный застой, просто бизнес. На котором жировала такая мразь, как ты со своей семейкой, – я сделал вдох и снизил накал чувств до равнодушной иронии. – Так что прости меня, пожалуйста, что не сопереживаю трагическому упадку аристократии. Ладненько?