Ли Фонда - Нефритовый город [litres]

Анден охнул. Пальцы Колосса вонзились в его бицепс, но боль пришла не оттуда, а прямо из центра головы. Столько нефрита и такой непривычный гнев Лана – и это выбило из груди Андена весь воздух.

– Коул-цзен, – взмолился он и посмотрел в глаза, которые едва узнал. Радужка стала яркой и сверкающей, как отполированный мрамор, и бурлила энергией. Ее окружала паутинка красных капилляров. Анден сглотнул. – Лан?

Колосс резко отпустил его, почти оттолкнул. На мгновение Лан уставился на него, а потом тряхнул головой, как будто чтобы вернуть ясность ума. Его нефритовая аура заполыхала, и Анден невольно Почуял, как неистовый гнев Колосса утонул в вязкой трясине неопределимых эмоций. Лан прижал к глазам ладони, потом убрал их и сказал уже спокойнее:

– Прости, Анден. Ты этого не заслужил.

– Ничего страшного, – ошеломленно прошептал Анден.

– В последнее время я стал раздраженным. – Лан отвернулся. – Было много проблем, и все висит на волоске. Нужно привлечь на нашу сторону Королевский совет и Фонарщиков и учесть вероятность, что к этому имеют отношение и эспенцы… – Он посмотрел на Андена, надеясь на понимание. Лан по-прежнему выглядел непохожим на себя, хотя и очень старался. – Не важно. Я слишком на тебя наседал.

– Нет, – смущенно произнес Анден, голова у него до сих пор кружилась. – Ты сказал все правильно.

– Я горжусь тобой, Анден, мне следовало это сказать. – Лан снова шагнул к нему. – Хило считает, что ты станешь Кулаком. С твоим талантом ты будешь ценным приобретением для него. Но я думаю, решать тебе. Учитывая, как сейчас обстоят дела, ты можешь выбрать другую роль в Равнинном клане или даже выйти из него.

Анден не знал, что ответить. Потом его изумление переросло в решимость, а лицо вспыхнуло.

– Я не трус.

Он знал, что недостаточно разбирается в цифрах, чтобы стать Барышником. Зеленые Кости могли жить и вне кланов – учителя, врачи, монахи – но как можно думать о подобных профессиях в такое время?

– Хило-цзен сказал, что тебе нужны все Зеленые Кости, которые выйдут из Академии. Я всем обязан клану, тебе и дедушке. Что ж я за человек, если не присягну клану?

Прежде чем Лан ответил, раздался резкий стук в дверь и голос Вуна:

– Лан-цзен, звонит мэр.

Лан обернулся на голос помощника, а потом снова посмотрел на Андена. Он отступил на шаг, по его лицу ничего невозможно было прочитать. На секунду Анден Почуял отчаяние.

– Прости, Анден, позже поговорим. – И Лан направился к двери. – Если подождешь несколько минут во дворе, я пришлю кого-нибудь, чтобы тебя отвезли в Академию.

– Спасибо, не нужно, – ответил Анден. – Я и сам доберусь. Все равно мне нужно вернуться на остановку за велосипедом, я прекрасно доеду и на автобусе.

Лан помедлил, положив руку на дверь, и хмуро бросил через плечо:

– Я бы никогда не назвал тебя трусом, Анден. Просто хочу, чтобы ты понял – у тебя есть выбор. И что бы ты ни выбрал, ты всегда останешься Коулом, как и Шаэ.

Колосс открыл дверь и последовал за Вуном обратно в главное здание, его резкая аура угасла, когда исчезла из виду прямая спина.

Анден выдохнул и только тут сообразил, как долго задерживал дыхание. Что произошло? Он никогда не видел, чтобы у Лана так менялось настроение, от нежности до ярости, сомнений и угрызений. Может, таким вспыльчивым его сделал недавний стресс и новый нефрит? Неужели Лан и правда считает, что Анден не готов войти в клан? Анден и сам иногда в себе сомневался или раздумывал, чем мог бы заниматься, если бы ему не суждено было стать Кулаком, но совсем другое дело, когда Колосс клана бросает подобные предложения в лицо. Это из-за слабых успехов в Отражении или дело в другом?

Анден снял тренировочный браслет и прислонился лбом к стене. Из-за нефритовой ломки желудок свело больше обычного. Анден глубоко вдохнул и подавил это чувство, спрятал браслет в пластиковую коробку и сунул ее в рюкзак.

Перед тем как покинуть зал для тренировок, Анден собрал рассыпавшиеся по полу бутылки с песком и запер их в шкафчик. Подобрал ножи, выдернул из стен дротики и вернул все на место. В Академии царила военная дисциплина и порядок. Волны Отражения, и Андена, и Лана, приоткрыли дверцы шкафчика, Анден аккуратно закрыл их и собрался уже толкнуть на место распахнувшийся ящик, но помедлил, его пальцы застыли над тонкой щелью, где мелькнул пухлый белый конверт, тот самый, который Лан взял у Андена и сунул сюда без каких-либо объяснений.

Анден снова открыл ящик, вытащил конверт и уставился на него, борясь с искушением, переросшим в ужасное подозрение. Сердце Андена гулко стучало. Он оглядел пустой и аккуратный зал для тренировок. Если он откроет конверт, Лан об этом узнает. Но один уголок конверта оказался не до конца заклеен. Анден чуть расширил щель. Он перевернул конверт и потряс, просунув в щель два пальца, пока не нащупал что-то твердое и гладкое как стекло. Дрожащими руками он вытащил крохотную цилиндрическую капсулу с мутной белой жидкостью.

Он понял, что это. А что еще это может быть? У Андена заныло сердце. Он разорвал конверт и одну за другой вытряхнул все капсулы.

Его мозг судорожно работал. Это было именно то, чего он и боялся, но Анден все равно не мог в это поверить.

Дверь открылась. На пороге стоял Лан. Анден разжал руки и бросил конверт и его содержимое в открытый ящик, но его вина и так была очевидна. Как и вина Лана, и лицо Колосса захлестнула волна стыда и гнева. Анден не сомневался, что, будь на нем тренировочный браслет, он не вынес бы яростного сияния ауры кузена.

Лан шагнул в зал и закрыл за собой дверь. Она скрипнула, как клинок по точильному камню.

– Что ты делаешь, Анден? – спросил Лан обманчиво монотонным голосом.

– Ты просил принести это. Это же СН-1, – просипел Анден. Ему захотелось схватиться за что-нибудь, чтобы не упасть. – Почему… почему тебе понадобилось «сияние»?

Лан прошел дальше, и Анден машинально попятился, пока не коснулся плечами стены.

– Ты не имел права открывать конверт.

Лан никогда его не бил, даже не ругал, но сейчас выглядел смертельно опасным, и впервые в жизни на Андена накатил страх от присутствия кузена. Он предпочел бы, чтобы его десять раз поколотил Хило, чем понимать, что разъярил Лана настолько, что тот готов ударить. Конечно, Анден заслуживал порки, он даже не придумал ничего в свое оправдание, лишь промямлил:

– Ты же не болен? У тебя же… у тебя же… не Зуд?

Когда он представил, что Лан умирает так же, как и мать, раздирая себя на куски и вопя в приступах безумия, на лице Андена, видимо, было написано такое отчаяние, что ярость Лана утихла. Его лицо изменилось, исказившись от внутреннего напряжения. Он поднял руки, как будто призывал успокоиться.