Ли Фонда - Нефритовый город [litres]

Когда подошли Вен и Тар, он целомудренно поцеловал ее в щеку. Она была прекрасна даже с напудренным в знак траура белым лицом, без своего обычного сияния. Вен быстро коснулась его руки, когда Хило коснулся ее лица.

– Не обращай внимания на этих стариков, – шепнула она, словно прочитав его мысли, или, скорее, заметив, как он смотрит на тех приглашенных, которые еще не обращались с ним как с Колоссом. – Они пока не смирились с реальностью.

– Некоторые из них весьма могущественны, – тихо ответил Хило. – А некоторые – депутаты Совета.

– Депутаты бесполезны на войне, – сказала Вен. – Сейчас Фонарщикам не нужно новое законодательство и послабления в налогах, им нужна защита. Нужен сильный клан. Посмотри на Кулаков, как они сплотились вокруг тебя. Все остальные в клане тоже это видят.

Она сжала его пальцы и отошла к братьям.

Хило осмотрел толпу, пока не заметил стоящего в сторонке Андена. Он встретился с ним взглядом и поманил присоединиться к семье. Анден колебался, но потом подошел. Он был сломлен горем, бедняга, под глазами синяки, лицо вытянутое и бледное, почти как у выловленного из воды Лана, когда Хило в первый раз его увидел.

– Почему ты стоял там один, Анден? – мягко спросил Хило. – Твое место здесь, с нами.

Лицо Андена дернулось, как будто он вот-вот рассыплется, но он молчаливо кивнул и встал рядом с Шаэ.

Гонги и барабаны грохнули в последний раз, отчего у Хило заболела голова, а потом умолкли, как и собравшиеся. Вышел вперед старший монах, Просвещенный, и затянул долгую молитву, провожающую дух Лана в загробный мир, где он в мире и покое дождется Возвращения – когда всему человечеству позволят вернуться на небеса и вновь соединиться с богами.

Через несколько минут Хило поймал ритм. Он повторял губами песнопения, как подобает, но никогда не верил в то, чего не может увидеть или Почуять. Дейтизм сотворил миф из простых истин, с которыми, однако, трудно было примириться людям.

Нефрит – загадочный, но природный материал, а не дар богов или остатки небесного дворца. Кеконцам повезло с генами, как первым обезьянам с расположенным отдельно большим пальцем, и только; люди не происходят от богов и не вернутся на небо, чтобы стать богами. Люди – всего лишь люди. Сила нефрита не делает их лучше или ближе к богам, она просто делает их более могущественными.

Хило изучал мрачную толпу. В основном здесь были влиятельные Фонарщики – владельцы предприятий, руководители корпораций, судьи, политики. Они пришли с белыми конвертами особой дани – для покрытия расходов на похороны Колосса и чтобы публично выразить преданность клану. Но сейчас это был скорее привычный жест, а не обещание. Истинная сила их клятв станет видна в ближайшие недели и месяцы. И она зависит от предстоящих событий, как повернется клановая война.

Хило посмотрел направо и налево, вся семья выстроилась рядом с ним, напротив остальных скорбящих. Сегодня Хило демонстрирует клан – Шаэ в качестве Шелеста, грозных братьев Маик как Штыря и Первого Кулака, свою невесту и одаренного кузена-подростка, все они стоят вместе. Уверенное публичное заявление, что младшее поколение Равнинных по-прежнему сильно и обеспечит клану будущее. И Хило надеялся, что пока этого хватит.

Служба закончилась еще несколькими мольбами о том, чтобы боги узнали Лана, и все повернулись к гробу, пока он опускался в могилу. Хило опять пришлось принимать соболезнования от вереницы сочувствующих. Ему хотелось лечь в могилу вместо Лана. Шаэ, вместе с ним сидевшая у тела, стояла прямо, глядя вперед, одной рукой поддерживая мать. Коул Сен как будто сполз с кресла и выглядел потерянным. Люди начали приглушенно разговаривать. Все это было ужасно болезненно.

– Идет канцлер Сон, – прошептала ему Шаэ.

Краснощекий и располневший политик приблизился и тактично положил белый конверт на блюдо для подношений у могилы.

– Коул-цзен, – серьезно сказал он, подняв ладони в приветствии, но Хило отметил, что держал он их не слишком долго и не нагнулся хотя бы в подобии поклона, – у меня болит сердце от вашей потери.

– Спасибо, что пришли и горюете вместе с нами, – отозвался Хило.

– Ваш брат пробыл Колоссом гораздо меньше, чем того заслуживал. Он был мудрым лидером, всегда думал о благе страны и не забывал о друзьях клана. Я всегда глубоко уважал Коула Лана. Его всем будет не хватать.

– Да, – согласился Хило, сделав над собой усилие, чтобы выражение лица оставалось нейтральным, потому что канцлер ясно дал понять, бросив на него проницательный взгляд, что сравнение между старым Колоссом и новым не в пользу Хило.

Сон выражался гладкими фразами дипломата, но Хило не нуждался в Чутье, чтобы ощутить его настороженность и неуверенность всех собравшихся сегодня Фонарщиков. Они рассчитывали на покровительство и защиту клана, но, глядя на Хило, видели слишком молодого человека, известного своей кровожадностью.

Позже Шаэ подсчитает, сколько денег внесли на похоронах, и тогда станет яснее, насколько сильно ему нужно беспокоиться. Как бы ни хотелось Хило согласиться с успокаивающими словами Вен, он знал, что не имеет значения, сколько у него верных Кулаков – если он потеряет поддержку Фонарщиков, если они начнут переходить к Горным, он потеряет клан. Он с неохотой повернулся к следующему за Соном человеку, желающему положить конверт и выразить соболезнования.

Когда наконец вереница скорбящих иссякла и толпа начала рассеиваться, подошел Анден.

– Хило-цзен, – неуверенно произнес он, – мне нужно с тобой поговорить. – Его лицо исказилось, как от физической боли. Он говорил сбивчиво, с таким видом, будто признавался в ужасном преступлении. – Я кое о чем не сказал тебе, когда следовало. Если бы я только… Если бы я…

Хило оттянул расстроенного кузена в сторонку.

– В чем дело, Энди?

– Перед смертью Лан давал мне поручения. Велел ходить в одно место и приносить ему пакеты, никому не говоря ни слова. – Страдальческий шепот Андена был напряжен, как струна. – Лан вел себя странно, когда мы виделись в последний раз. Был злым, непохожим на себя, и его аура изменилась, стала слишком резкой. В этих пакетах… там были ампулы, Хило. Ампулы с…

Хило схватил Андена за лацкан пиджака и притянул к себе. Он резко тряхнул головой.

– Молчи, – приглушенно и зло сказал он.

Анден умолк и уставился на него, похолодев.

Лицо Хило осталось каменным. Он наклонился и прошептал Андену в ухо:

– Лан был главой семьи, Колоссом нашего клана. Его убили Горные, и я им за это отплачу. И не собираюсь выслушивать, как кто-либо порочит память моего брата, сомневаясь в силе семьи. Ни от кого. – Когда они отошли достаточно далеко, чтобы не привлекать лишних взглядов, Хило крепче схватил Андена за лацкан. – То, что ты сейчас сказал мне, ты говорил это кому-нибудь еще, в школе?