Олег Дивов - День коронации [антология]

– Что с детьми? – одними губами вымолвила Мария Игнатьевна.

– Погибли. Наверное, все… Но Мишу я спас! Сей же час приведу!..

И даже радости не было – не до нее. Сын жив и невредим, теперь осталось вывезти его в безопасное место.

Господь уберег и тут. Когда возвращались к «стрекозе», наткнулись на патруль тех самых, «черных», случилась перестрелка, погиб бросившийся на помощь пилот, но отец Георгий сам решительно полез в вертолет, взялся за штурвал и ухитрился подобрать Гагариных буквально под пулями.

Только потом, когда они удалились от корпуса километров на десять, Мария Игнатьевна спросила:

– Вы разве летчик?

– Я капелланом в летном полку был, ребята научили, ваше сиятельство.

Миша сидел сзади и молчал. Ему было плохо. Мария Игнатьевна видела это, хотела поговорить с сыном, но отец Георгий сказал:

– Ради бога, не трогайте его. У него все друзья погибли. Пусть помолчит…

По общему согласию полетели на восток, подальше от столицы, от ее недружественных глаз и ушей. Потом закончилось топливо, и «стрекозу» пришлось бросить. Двое суток шли пешком по какой-то безлюдной местности, хорошо хоть питьевую воду нашли, наткнулись на заброшенную деревню. Там-то отец Георгий и решил, что уже можно выйти на связь со старыми товарищами.

– Предлагают забрать нас прямо отсюда, – сообщил он после разговора, выключил телефон и сломал сим-карту.

– Когда?..

– Завтра утром…

Но до утра не дотянули. «Черные» не отказались от мысли прикончить последнего кадета и его спасителей. Каким-то образом они засекли их местонахождение. Мария Игнатьевна проснулась внезапно, в сердце будто поселилась заноза. Княгиня тихо поднялась и подошла к запотевшему окошку избы. Дом они выбрали на самом краю деревни, до леса отсюда было рукой подать – всего-то метров полста, через заросший бурьяном огород. Окон в комнате было два – одно на улицу, другое во двор.

Мария Игнатьевна остановилась возле первого, вгляделась в пустынную улицу, задрапированную утренним туманом, а в следующий миг едва сдержала крик, зажав рот ладонями. Там, в предрассветном мареве бесшумно перемещались темные фигуры – от дома к дому, от забора к забору.

Княгиня попятилась, едва не уронив рассохшийся табурет, обернулась и натолкнулась на внимательный взгляд отца Георгия.

– Что там? – шепотом спросил священник.

– Там… люди. Но вряд ли ваши друзья, – так же тихо откликнулась Мария Игнатьевна.

– Уходим! – Отец Георгий легко поднялся и тронул за плечо наследника.

Они сумели выбраться из дому, не нашумев. Прокрались через двор к огороду и побежали к спасительному лесу.

– Пешком далеко не уйти, – сказал отец Георгий. – Они скоро поймут, где искать.

Он развернул полетную карту, прихваченную из «стрекозы».

– Если идти напрямки, до трассы не более пары верст. А там – поймаем попутку, если Бог даст…

Добрались без приключений. Мария Игнатьевна вышла на дорогу, дождалась первой подходящей машины, ее впустили в кабину, и последнее, что увидел водитель, – окаменевшее от отчаяния лицо женщины. Он очнулся в придорожных кустах, в его ладонь были вжаты банкноты.

– Я тоже кое-что умею, – ответила Мария Игнатьевна на изумленный взгляд священника. – В молодости проходила курс самообороны. Садитесь скорее!..

Машину княгиня водила отлично. Когда через пару часов они обнаружили, что шоссе перекрыто, Мария Игнатьевна лихо развернулась на пятачке и погнала внедорожник через топкий луг и дальше – то по буеракам, то по большаку, через лес, по просеке.

В конце концов ей удалось оторваться от погони. Отец Георгий порылся в рюкзаке и вытащил моноблок спутниковой связи.

– Откуда это у вас? – нахмурилась княгиня.

– Прихватил у начальника корпуса в кабинете, когда с Мишей от убийц убегали. На крайний случай берег. Сейчас, думаю, он и настал…

Бывшие сослуживцы священника откликнулись быстро и также споро составили план действий. Не прошло и часа, как на глухой просеке, где затаились беглецы, появился военный джип, и молчаливый офицер доставил всех на авиабазу «Катышево»…

– Дальше куда? – спросил отец Георгий.

– Не знаю, – честно ответила Мария Игнатьевна. – Где сейчас безопасно?

– Там разве что, – священник указал пальцем на небо.

Кладовщик авиабазы прапорщик Серегин, седой как лунь, которого сослуживцы уважительно звали «дедом», повел Марию Игнатьевну и Мишу на вещевой склад. Их одежда была грязна, у Миши рукав форменной гимнастерки держался на честном слове. Все, что смог сделать Серегин, это подобрать им комбинезоны. Достался комбинезон и отцу Георгию.

– Вот не думал, что опять это обмундирование натяну, – усмехнулся священник. – Не удивляйтесь, ваше сиятельство, доводилось, доводилось. Не в рясе же мне с парашютом прыгать.

– Вам-то зачем прыгать? – удивилась Мария Игнатьевна. – Вы – лицо духовного звания…

– Так с ребятами! В первый раз мальчишки трусят, во второй, кстати, еще больше трусят. А видят, что я с ними, и им уже веселее.

Выдал прапорщик и хорошие рюкзаки. Мария Игнатьевна тут же с его разрешения отправилась собирать по полкам то, что могло бы пригодиться в дальней дороге. Отец Георгий остался с Мишей.

– Ты бы, чем молчать, помолился за Алешу и за Колю, – хмуро сказал он. – Им сейчас твоя молитва нужнее, чем при жизни. И за всех прочих убиенных.

– Я не могу, – с трудом вымолвил Миша.

– Хорошо, я сейчас помолюсь, а ты – потом…

В это время Каминский, уйдя с заместителем, подполковником Мелик-Бахтамяном, подальше от склада, вел бешеный спор.

Спор этот сводился к невозможности делать сейчас хоть какие-то прогнозы.

Стране грозил хаос почище тридцать седьмого года.

– Ну какой вор добровольно откажется от наворованного? – безнадежно спрашивал потомок горских князей. – Они будут держаться за власть до последнего, они и Москву, и Питер, и все города утопят в крови. Что для них значит какой-то референдум? Они его уже практически сорвали.

– Э, нет, дружище! – хлопал его по плечу Каминский. – Еще не вечер! Эти сволочи понимают, что на референдуме народ скажет «да» не им с их фальшивой демократией, а монархии. Они прекрасно видят, насколько всем надоели. Им сейчас главное – доказать, что претендентов на трон больше не осталось. А уж каким способом – не имеет значения! Референдум накроется медным тазом, а потом начнется сведение счетов.

– Жалко мальчиков…

– Жалко. Алексей Романов и князь Николай Голицын убиты во время бойни в Калужском кадетском корпусе. Во всех новостных программах – трупы, смотреть жутко. Министр внутренних дел вместе с директором ФСО на голубом глазу клянутся, что покарают мерзавцев. Где князь Владимир – одному Богу ведомо. Но князь Михаил – вот он, тут!..