Константин Назимов - Камарад [СИ]

— Ничего ему не сделается, — отмахнулся он. — Не хочу время терять, Дашенька совсем плоха.

— Обожди минутку, возьму кое-что, — попросил Федула и направился к Камараду.

— Кир! Давай быстрее! — крикнул он мне в спину.

Хм, в так состоянии мог бы требовать и вовсе невозможного. Он действительно за дочь сделает все. Зная его тяжелейший характер и скорые на расправу кулаки, только головой можно покачать. Нервировать переживающего отца, которому вдруг подарили надежду, не стал, ускорив шаг. В кузове Камарада перелил из бутылки с живительной настойкой во флягу большую половину и отправился к нервно вышагивающему Федулу.

— Все взял? — посмотрел мне в глаза староста.

— Пошли, — кивнул я ему.

Федул размашистым шагом идет к центру поселения и ни на кого не смотрит, я за ним еле успеваю, ритм он задал высокий. Нет, если бы не события сегодняшнего дня, то я ему самому фору дам. А тут, ноги гудят и мышцы побаливают.

— Твою в кардан! — привычно выругался, споткнувшись, и чуть не упал, но староста меня подхватил под руку. — Спасибо, — поблагодарил его.

— Аккуратней, — бросил он и тяжело вздохнув, вошел во дворик огороженный низеньким заборчиком.

Полисадник ухожен, чувствуется, что тут работает человек, которому цветы доставляют радость. Извилистая тропинка из камней проходит между клумб и, староста, чертыхаясь себе под нос, неукоснительно следует по ней, хотя первым порывом его пройти короткой дорогой видел.

В бревенчатом доме тишина, где-то тикают часы да, невиданная роскошь — кошка намывается. Федул уверенно идет по коридору, но с каждым шагом старается ступать тихо. Вот он дошел, вернее, подкрался к двери в комнату и легонько стукнул костяшками пальцев о косяк. Через миг дверь плавно и без единого скрипа отворилась. На нас посмотрела женщина лет сорока пяти.

— Что? — выдохнул Федул с тревогой и болью в голосе.

— Все так же, — отрицательно покачала та головой.

— Оксан, ты иди, — кивнул он ей, — я вот доктора привел.

Женщина смерила меня взглядом, задержалась глазами на висящем на плече автомате, удивленно посмотрела на старосту, но ничего не сказала. Хотя в ее глазах прочел недоумение и неуверенность в здравом разуме Федула. Она не спешит уходить, недоверчиво смотрит.

— У меня есть лекарство, а доктор из меня, что из коровы бык, — тихо сказал я женщине. Федул уже вошел в комнату и моих слов не слышал.

— Понятно, — печально улыбнулась та краешком губ, после чего вышла в коридор, а я вошел и осмотрелся.

Просторная комната, чистые занавески, полки с книгами, письменный стол и гардероб, кресло-качалка у окна и кровать. На ней, вся красная лежит девчушка лет двенадцати. На ее лбу блестит пот, черные волосы разметались по мокрой подушке. Твою мать! Никак не рассчитывал, что это ребенок! Как ее коньячком-то поить?! Федул тем временем мокнул бинт в таз с водой, отжал его и стал смачивать или стирать с лица дочери пот.

— Зараза какая-то к ней прицепилась. Кашля нет, соплей тоже, а температура высоченная и сама без сознания, — прокомментировал состояние Даши отец.

— Давно она так? — сглотнул я слюну.

— Пятый день. Почувствовала себя плохо, легла и уже не встала, — Федул нахмурился и бросил на меня обеспокоенный взгляд:

— Лечить-то будешь?

— Попытаюсь, — потер я свою щетину, а потом пояснил: — Никак не думал, что увижу перед собой ребенка, вот и думаю над дозировкой.

— И хрен ли ты думаешь, если на доктора не учился? Пытайся, хоть что-то сделать!

Ну, знает он прекрасно, что я не медик и никогда им не являлся. Да и что говорить, такие профессии в наше время востребованы, не в каждом поселении их можно встретить, а там где они есть, то с них пылинки сдувают. Я пару раз возил из одного поселения доктора к больному, так за его посещение заплатили чуть ли не тонну виски!

— Стакан дай, — попросил я старосту и достал флягу.

Разбавлять или нет, вот в чем вопрос! Решил, что двадцать грамм ее организм может принять. Взял таз и подошел к распахнутому окну, выплеснул воду. В стакан налил лечебный напиток, а грамм двести плеснул в таз. Федул с шумом втянул воздух и поперхнулся кашлем.

— Кир, твою мать! Это же коньяк! Хрена ли ты удумал?!

Девочка вдруг захрипела и выгнулась дугой. Ее глаза открылись, и она обвела комнату мутным взглядом.

— Папа, — чуть слышно позвала она.

— Да, доченька! — бухнулся перед ней на колени староста. — Да, милая! Как ты Дашенька?

— Па, все кружится и… — она говорит с трудом, делая большие паузы, — перед глазами… плывет все, в животе… больно и ноги замерзли…

Девочка замолкла и закатила глаза. Очнулась перед смертью.

— Отойди, — попытался отодвинуть Федула рукой, но тот сидит изваянием и гладит руку дочери, а у самого слезы градом.

— Доченька, Дашенька, — беспрестанно шепчет он. — Ты же единственная моя кровиночка!

— Да отойди ты! — потряс его, а потом саданул левым кулаком по челюсти и добавил ногой в живот.

Федул отлетел к окну и… Что он та делает мне до одного места, ребенка надо попытаться спасти. Склонился над Дашей и одной рукой нажал на щеки, а в распахнувшийся рот вылил лечебную настойку неизвестного происхождения. Уверенности нет, что делаю правильно, но попытаться обязан, не ради собственной шкуры, а ради ребенка! Зажал рот Даше и, дождался, когда она сделала судорожный глоток. Девочку бьет дрожь и, похоже, сводит мышц. Взял бинт и окунул его в таз, смочил и стал протирать голову ребенка.

— Раздень ее, — процедил папаше, который оклемался от моих ударов и уже передернул затвор на пистолете. — Живо! — прикрикнул я.

Руки у Федула дрожат, он отшвырнул пистолет в сторону и скинул с девочки одеяло. Рубашку разорвал одним движением, а потом посмотрел на меня, ожидая указаний, я же сделал шаг назад и сказал:

— Протри ее тело.

Староста склонился над дочерью, а я сел на пол и прикрыл глаза. Хрипит девочка, дыхание рваное, сколько так сидел не знаю, но вот что-то изменилось. Сначала выровнялось дыхание, потом ушли хрипы. Открыл глаза, а Федул сидит перед кроватью и крестится.

— Накрой ее, не дай бог, простудится, — сказал ему.

Староста посмотрел на меня и… поклонился. После чего укутал Дашу в одеяло и прошептал:

— У нее жар спал, спит.

Я подошел к кровати и улыбнулся, лицо девочки счастливое, она чему-то улыбается во сне, а улыбка светлая и заразительная. Положил ей руку на лоб — прохладный, нет жара.

— Пошли, — кивнул Федулу, — не будем мешать.

Мы вышли, а за порогом стоит Оксана и с тревогой смотрит на старосту.

— Сестра моя, — соизволил староста представить ее, подумал и добавил: — Было у меня два самых близких человека, а теперь стало трое. Кир, прости за все, а мой дом — твой дом!