Владимир Прасолов - Ледовый материк. Вангол-4

– Товарищ старший лейтенант, уходить отсюда надо, немец сейчас здесь живого места не оставит.

– Разворачивай машину. Другая дорога есть?

– Нет другой дороги.

– Тогда гони к лесу, там укроемся.

– Нет тут лесу, товарищ лейтенант, кусты разве что, да степь кругом… да и как тут теперь развернешься!.. Бросать надо машину, а самим в овраг сигать. Анька, бегом отсель, вона уже летят, суки…

Медсестра, выскочив из кабины, метнулась в сторону, водитель – за ней. Сырохватову ничего не оставалось делать, как спрыгнуть из кузова на землю и бежать за ними. И вовремя. Вой нескольких пикирующих самолетов навсегда разделил его жизнь на до и после войны, хотя для тысяч людей война уже давно шла… Кто-то истошно орал матом, кто-то вопил от страха или боли, кто-то кричал срывающимся от натуги голосом: «Воздух, воздух, ложись!» Только один солдат стоя стрелял из винтовки, пытаясь попасть в несущуюся к земле смерть…

Сырохватов бежал, падая на вздрагивающую от разрывов землю, вскакивал и снова бежал, пока не угодил со всего маху в овраг. Он не понял, почему земля вдруг ушла из-под его ног, и сильно расшиб лицо, неловко упав и скатившись по обрыву. Но это спасло ему жизнь, осколки разорвавшейся бомбы вспахали кромку обрыва через мгновение. Сырохватов лежал навзничь, медленно приходя в себя, кровь заливала лицо из рассеченной брови. Рядом в конвульсиях умирала медсестра, она спрыгнула в овраг чуть позже, ее тело было искромсано немецким железом. Шофер подполз к ним:

– Как ты, старлей?

Сырохватов его не услышал и молчал, из разбитой щеки кровь попадала в рот и струйкой стекала по подбородку на землю.

– Ух ты, готов… – Шофер ошибся насчет Сырохватова. Взглянув на медсестру, шофер закрыл лицо руками и отвернулся. Он ничем не мог помочь умирающей девушке.

Схватив брошенную кем-то винтовку, он пополз в сторону и скрылся в дыму горевшей, свалившейся в овраг полуторки.

Бомбежка продолжалась около получаса, но Сырохватов смог выбраться из оврага самостоятельно часа через два. То, что творилось на дороге и у разбитого моста, он не забудет никогда. Он шел, пытаясь найти свой вещмешок, он помнил, что выпрыгнул из машины с ним в руках, но потом, когда очнулся в овраге, мешка рядом не было. Его окликнул какой-то солдат:

– Товарищ старший лейтенант, идите сюда, здесь вас перевяжут.

Сырохватов подошел, его посадили на какой-то ящик, и немолодая женщина в форме военврача перевязала его голову.

– Вам надо в госпиталь, промыть раны, наложить швы… Ждите здесь, должна прийти машина… а лучше идите пешком, вы же сможете, здесь недалеко, километров пять-шесть. В рабочем поселке развернут эвакогоспиталь. Идите туда, по дороге, если что, вас подберут.

– Мне надо в часть, на фронт, – сказал Сырохватов.

– Тогда вам на тот берег.

– Туда еще попадешь, старлей, пошли вместе, – предложил ему капитан с перевязанной рукой.

Сырохватов посмотрел на него и кивнул:

– Хорошо, идем, капитан.

Сырохватов еще раз, уже без надежды, глянул вокруг и пошел вслед за шагавшим по обочине капитаном. Через полчаса они встретили идущую по дороге к мосту колонну грузовиков со снарядами. Молодой лейтенант, сопровождавший ее, был уверен, что мост цел. Когда ему сказали, что моста уже нет и пройти машинам не удастся, схватился за голову.

– Там же наш дивизион без снарядов! Что делать?

– На той стороне есть какие-то машины, по крайней мере до бомбежки были. Через речушку на руках… – Капитан не успел договорить.

– Немцы! Разворачивай машины! Быстро!

– Откуда здесь немцы? – Последнее, что услышал Сырохватов от лейтенанта. После разрыва снаряда лейтенант рухнул к его ногам.

Капитан потащил Сырохватова за рукав:

– Уходим, быстро…

Они нырнули в придорожный кустарник и побежали от дороги, на которой немецкие танки с ходу расстреливали наши грузовики с боеприпасами. Бежали сколько могли, пока, обессиленные, не упали на околице горящей деревушки на берегу тихой речки, наверное той же, которую они так и не смогли перейти.

– Как же прошли немцы? Мост же сгорел?

– Эх, старлей, немцы за полчаса через такую речку понтоны ставят. Ты что, первый раз на фронте?

– Да, первый раз, – признался Сырохватов. Он очень плохо себя чувствовал. Голова кружилась, распухшее лицо непрерывно ныло, один глаз заплыл окончательно, вторым глазом он едва видел.

– Надо в госпиталь, а то разбарабанило тебе лицо – мама родная не узнает. Идем, только вот куда? Вдоль реки пойдем, все не в чистом поле.

– Я не смогу идти, не вижу ни хрена…

– Идем, я помогу. – Капитан подал Сырохватову руку, помог подняться и буквально потащил его за собой.

Сырохватов едва шел, чуть не теряя сознание. Иногда ему казалось, что он видит какой-то жуткий сон. Что все это происходит не с ним. Что на самом деле он еще едет в поезде и, проснувшись, увидит перед собой того опрятного деда, который скажет ему: «Утро доброе, сударь, как спалось?»

– Старлей, как тебя там! Ты это чего, очнись, идти надо, идти! – шептал ему на ухо капитан, прижимаясь к земле у кромки какой-то канавы.

– Сейчас, дай передохнуть, ка… – очнувшись, заговорил Сырохватов, но капитан прикрыл рукой ему рот.

– Тихо, тихо, молчи, братишка, немцы совсем рядом… Если возьмут, нам крышка сразу, я замполит, да еще и еврей, а ты особист. У них приказ, сразу к стенке нашего брата, так что тихо, тихо, может, пронесет…

«Значит, вот как вы решили со мной разделаться. На фронт, значит. Нам коммунисты с железными нервами нужны! Все это вранье. Бросили заведомо на смерть, и дело с концом. Значит, верно, все пронизано предательством, все. Но Сырохватов не из таких. Нет, вы меня плохо знаете, товарищ комиссар. Плохо. Я выживу и вас, гадов ползучих, еще переживу…» Ярость туманила мозги Сырохватова.

– Эй, ты чего, старлей, там бормочешь, тихо! Говорю же, фрицы рядом.

– Так ты комиссар, да еще и жид?

– Ты чё, старлей?! Охренел совсем! Убери пистолет! Нем…

Капитан не успел договорить. Сырохватов выпустил в него всю обойму своего ТТ.

– Хальт! Хенде хох! – услышал Сырохватов над своей головой.

Отбросив пистолет в сторону, он поднял руки:

– Сдаюсь я, сдаюсь, видели, как я этого жида пристрелил? Видели?

– Ком, ком! – толкнул его в спину автоматом немецкий солдат.

Через час в кузове немецкого грузовика Сырохватова допрашивал обер-лейтенант Функ.

– Итак, вы убили своего товарища, офицера Советской армии, наши солдаты видели этот поступок. Скажите, зачем вы это сделали?

– Во-первых, он мне не товарищ. Он жид.

– Похвально, что вы так ненавидите евреев. За что?

– Они захватили власть в России и уничтожают нас, русских.

– Это просто слова, Сырохватов. Объясните, за что именно вы ненавидите их?