Александр Афанасьев - Однажды в Америке

Вице-президент нехорошо улыбнулся:

– Рынки уже лихорадит. Стоимость нашего долга упала до минимума за последние годы, а процент растет. А теперь подумай, как вы сможете разместить очередные облигации, если я расскажу, как герой войны Марк Макмастер вместе с церэушниками пытался убить президента и узурпировать власть. А когда это ему не удалось, вышиб мозги на стену в Белом доме. Интересно, какой процент тогда запросят инвесторы по новым выпускам казначейских обязательств? А?

– Есть связь!

– О’кей!

Техник показал большой палец – синхронизировано. Дело в том, что голос и видео шли по разным каналам и только тут соединялись в единое целое.

– Три! Два! Один! Эфир!

На мониторе появилась картинка. Два политика молча смотрели друг на друга несколько секунд. Потом Пикетти сказал:

– Я не хочу убивать несколько сот миллионов человек ради амбиций.

Президент России молчал – он явно не был готов к такому разговору. Но надо было отвечать, и он ответил как есть:

– Я тоже не хочу войны.

– Объект окружен танками и бронемашинами украинской армии, но что думают люди, сидящие за их рычагами, – неизвестно. Украина – это секрет, обернутый в тайну и упакованный в загадку. К ним нельзя подходить с теми же мерками. Если Киев отдаст приказ – его могут выполнить, могут не выполнить, а могут сделать нечто противоположное. Штурм без колоссальных жертв и массовой гибели заложников невозможен.

– Вы можете пропустить нас в Азовское море.

– Вы меня не слышите? Вне зависимости от того, кто будет штурмовать, дело кончится плохо. Это мы можем гарантировать.

– Тогда что вы предлагаете?

– У меня вопрос. Вы знаете, где находится самолет президента?

– Местоположение известно. Из не совсем достоверных источников, но известно.

– Заявите, что президент США жив и спасен украинскими военными. Принесите благодарность за его спасение. Объявите по всем каналам публично.

Вице-президент США несколько секунд осмысливал:

– Но это же не так.

– Но будет так. Тем самым вы сломаете игру тем, кто в нее играет. А это не вы и не я. Единственное на свете, чего они боятся – правды и публичности. Если вы заявите об этом – вы заставите их сделать выбор. Они уже не смогут просто убить всех и выбросить в море. Потому что они боятся еще кое-чего. Ответственности за содеянное. Они не осмелятся пойти против всего человечества…

Разговор двух президентов, точнее, одного президента и одного вице-президента, я слушал, находясь на расстоянии нескольких метров от одного из говоривших. Дело происходило в месте, называемом «институт», – это место и впрямь было закамуфлировано под институт, хотя еще при Брежневе оно использовалось разведкой. Институт занимался Главным противником.

Что я чувствовал? Ну, усталость, конечно. В конце концов – перелететь из Вашингтона во Владивосток, а потом через всю Россию спецрейсом в Москву – это не баран чихнул. Так еще говорят, кстати?

Удивление… мне еще не довелось близко познакомиться с Москвой, но уже того, что я видел, было достаточно для выводов. Например, аэропорт – может, тут и есть какие-то проблемы, но тот, кто ругает Шереметьево, никогда не летал из ДжФК, который мало того что тесен, так еще и старый, и там все разваливается. А кто ругает российские дороги – тот не ездил по дорогам Нью-Йорка, которые нормально не ремонтировались где тридцать лет, а где и все пятьдесят. Профсоюз дорожников такие расценки установил, что все это время делается только кусочно-ямочный… результат понятен, да?

Но так… культурного шока не было. Конечно, не Нью-Йорк… но ничего особенного тоже нет. Жил там, поживу и здесь.

Рядом со мной стояли люди из охраны. Косились. Но не осмеливались, со мной все же первое лицо за руку поздоровалось.

Ага… кажется, заканчивают…

Президент России сам снял с себя микрофон, шагнул в студию. Рядом с ним моментально оказались прикрепленные, но он показал держаться сзади и подошел ко мне.

– Немного не так прошло, как вы говорили?

– Политика непредсказуема. Американская особенно.

– Они сделают то, о чем говорили?

Я задумался:

– Пикетти, вероятнее всего, сделает. На нем висит обвинение в педофилии, интересно, почему на связь вышел именно он.

– Может, они как раз не собираются ничего выполнять?

Я отрицательно покачал головой:

– Почти исключено. Он выходил на связь из Овального кабинета, с этим не шутят. Другое дело – они потом все равно попытаются отомстить. Они не считают нас за равных, вот в чем суть проблемы.

– Можете предложить меры противодействия?

Я задумался:

– В США есть несколько тем, о которых могут говорить бесконечно и разговоры о которых способны затмить любую политику. Первая – это право на аборты, на «пролайф» и «прочойс» [85]разделена вся страна. Вторая – это вторая поправка, право на хранение и ношение оружия. Третья – сексуальные меньшинства и их права. Самая выгодная для нас тема сегодня. Права геев. Россия сейчас жупел для ЛГБТ всего мира относительно нарушения прав геев, у них мощное лобби и в конгрессе, и в Белом доме – везде. Если бросить им кость – они будут ее грызть.

Президент смотрел на меня, он был явно удивлен и озадачен.

– Вы что, предлагаете тут гей-парад устроить?

– Ну, парад не парад, а вот законы о запрете пропаганды гомосексуализма надо отменять. Результат небольшой, а вот грязи на весь мир. Пока не приняли этот закон, геи о России даже не вспоминали. А теперь это главный раздражитель.

…

– Здесь находится конгрессвумен Ди Белла – она один из важнейших членов ЛГБТ сообщества Восточного побережья США. Встретьтесь с ней публично, обсудите права геев в России, пообещайте содействие. Эту тему можно педалировать несколько месяцев, вбрасывать новую информацию, поддерживать интерес. И когда все будут говорить о геях – можно будет серьезно поговорить с Вашингтоном о буду- щем.

– Но отменять законы все равно придется.

Я кивнул:

– Придется. Нельзя, чтобы нас считали лжецами.

Президенту это явно не нравилось. Но он кивнул:

– Хорошо. Я подумаю. В любом случае – не прощаюсь.

Я пожал протянутую мне руку.

Азовское море

19 августа 2019 года

– Светает.

Командир передовой группы кивнул – он и сам это видел.

Это было плохо. Потому что спасение для морских котиков – темнота. Только в темноте они чувствуют себя как дома.

– Надо уходить.

– Нет приказа.

– Черт, надо уходить, иначе нас тут обнаружат. Приказ – себя не обнаруживать.

Заработала связь.

– Зверь – Моряку, Зверь – Моряку.

– Моряк, принимаю.

– Тут какая-то чертовщина творится.

– А подробнее.

– Тут несколько машин подъехали. Бусики… это эсбэушники, кажется. Разговаривают с военными, кажется, в конфликтном тоне. И машина телевидения.