Александр Афанасьев - Экспедитор

Лысый до конца жизни запомнил испачканную кровью желтую кофточку. Его бы сейчас вырвало, если бы не вырвало только что до этого. Князя вырвало еще там, у сторожки.

Моряк, не теряя хладнокровия, проверил гараж.

– Чисто, нет больше никого. Который гараж твой?

– Этот… этот…

– Открывай, что стоишь…

Лысый открыл свой гараж, потом они с Князем начали разбирать в нужном месте пол, а Моряк страховал их, взяв у Князя автомат. Из тайника они достали автомат Калашникова, снайперскую винтовку Драгунова, гранаты…

Все это упаковали в нашедшуюся тут же большую сумку. Лысый зарядил автомат и повесил на плечо. Втроем они вышли из гаража, и Лысый запер его – он не знал, что больше никогда сюда не вернется. Они пошли к машине.

– Э, куда пошли!?

Они остановились. Моряк смотрел на них.

– А тачку кто заберет, Пушкин?

Они переглянулись.

– Она же чужая? – недоуменно проговорил Лысый.

– Ты что, совсем долбанулся от безделья?

Они снова переглянулись.

– Ключ в замке, – подсказал Моряк – давайте, за мной. И это… Князь… в порядок себя приведи.

Когда они выехали – на двух машинах вместо одной, – город как-то неуловимо изменился.

Выли сирены. Для большого города это не редкость, но тут их было что-то очень много. «Скорые», пожарные, полиция на своих «Приусах» спешили в разные стороны, и было видно, что власть с ситуацией не справляется.

На их глазах желтый «Богдан» вдруг пошел юзом, боднул старую «Ниву», потом налетел на бордюр и опрокинулся.

– Ипать! Ты видел!?

Лысый ничего не ответил, в душу его заползал страх.

– Ну песдец…

Через улицу они увидели еще одно зрелище – какой-то мужик вцепился в другого мужика, повалил его, а что он с ним стал делать, они не видели, потому что проехали мимо.

Пришли в себя они только за городом.

Там было несколько объектов, несколько точек сбора, одной из них был какой-то бывший заводик… плодоконсервный, что ли, – они использовали его еще в конце нулевых, когда вьетнамцев избивали и рэкетировали. Вот туда они приехали… там уже стояло несколько машин, в том числе три полицейских, потому что многие нацисты благодаря связям попали в полицию и получили возможность творить, что в голову придет, уже от имени власти и под защитой ментовской ксивы. Обнялись, тут была скважина, и Князь помылся из шланга, потом переоделся в чистое – рубашку дал один из побратимов.

Делать особо было нечего, никто никаких указаний не давал.

Лысый подошел к побратиму из милиции, который стоял у машины и пил пиво из горла.

– А чего делается-то? Не знаешь?

– А хрен его знает, со вчера еще подорвались, какие– то психи везде. Один на другого нападают. Ничего не понять, они и на врачей бросаются. Я Артема услышал, когда на вызов ехал. А когда сюда ехал, на заправку заехал, деньги в окошко сую, а заправщик меня за палец… как собака! Психушки, что ли, открыли. В нашей краине запросто, ума хватит. Извини, брат, плохо чего-то мне, голову печет…

Лысый больше настаивать на разговоре не стал, отошел.

Тем временем Моряк по какому-то странному телефону с большой антенной – спутнику, видимо, – пытался связаться с кем-то, но не мог.

Подъехали еще побратимы, на двух джипах. Один привез пулемет. Все здоровались, потом раздался крик:

– Мангалу плохо!

Все бросились на крик – тот полицейский лежал без движения у машины.

– Да он мертвый!

– Отойдите!

Подбежал Шприц. Он у них был медиком, специалистом по тактической медицине. Он упал на колени, расстегивая рюкзак с крестом.

Подошел Моряк.

– Что произошло?

Лысый шагнул вперед.

– Я с ним говорил. Он пиво пил, говорил – плохо ему, голову печет. Потом я отошел.

Шприц выпрямился.

– Мертв.

И тут мент пошевелился.

– Ты чо гонишь, вон он шевелится! – крикнул кто-то.

Шприц недоуменно посмотрел на пострадавшего, потом наклонился, чтобы прослушать дыхание.

– Странно.

Внезапно тот, кто только что был мертв, схватил пытающегося оказать ему помощь Шприца и вцепился зубами ему в лицо.

– А-а-а…

От неожиданности и шока Шприцу потребовалось несколько секунд, чтобы отбиться, но встать он уже не мог: пострадавший висел на нем и стонал…

Наконец Шприцу удалось оттолкнуть Мангала и вскочить, но почти сразу он повалился на землю, крича от боли и шока, а Мангал начал вставать, и глаза у него были… как у того мужика!

Бах!

Лысый и сам осознал, что он сделал, только когда в руке был дымящийся пистолет, а Мангал валялся у своего «Приуса» с простреленной головой. Все были в шоке.

– Ты че сделал… – сказал один из боевиков.

– Молчать, – крикнул Моряк, – молчать. Не подходить!

Шприц пытался встать… но не мог, у него был вырван кусок из щеки и текла кровь. Ему никто не пытался помочь, все просто стояли кругом и смотрели, как он умирал.

И он умер.

– Стоять, не подходить! – еще раз крикнул Моряк.

Перерождение длилось недолго – уже через пару минут Шприц дернулся, потом еще раз, потом открыл глаза и начал вставать. Увидев людей, он застонал и протянул окровавленную руку к тому, кого видел и кто стоял ближе. Тот отшатнулся.

Бах!

Стрелял Моряк. Шприц упал и больше не шевелился. Крыло «Приуса» забрызгало его мозгами.

– Все видели?

– Эта зараза передается через укус. Укушенный встает и начинает кусать других. Укусят – верная смерть. Стрелять надо только в голову, иначе он останется жив и укусит вас. Поняли? Только в голову.

– Пока не прибыл проводник – остаемся здесь. Командирам боивок [15] Проводник – глава Провода, высшего совета организации. Боивка – боевая единица. Боивки бывают разные по численности – гурт, чета. ко мне. Дорогу взять под прицел. Увидите таких же – стреляйте без окрика!

Собрались на втором этаже – там стекла пленкой завесили и кинули линию от ЛЭП, незаконно подключившись. Мебель была отовсюду и всякая.

– Где проводник?

– Он не отвечает, – сказал Моряк, – его нет ни на мобиле, ни на спутнике. Выйдет сам на связь, наверное.

– А нам че делать?

– Че делать… сымать штаны и бегать! Сидеть, проводника ждать…

– Своих надо собрать.

– Вы че, идиоты? – спросил Моряк.

Говорили все, кстати, строго по-русски, не было ни одного украиноязычного. Хотя украинцы были – но и они говорили по-русски.

Просто по-русски получалось говорить само собой, а на мове надо было слова вспоминать. Кроме того, на мове не было ни мата, ни уголовного жаргона, многие военные термины тоже не переводились на мову.

– Ну приедет Проводник, и че мы ему скажем? Андрей Евгеньевич, мы тут сидели на попе ровно, вас ждали?

– Надо пацанов из города вытаскивать, работать с побратимами из Нацгвардии. Подгребать под себя все оружие, надо брать тракторный и танковый заводы.