Екатерина Боброва - Пылающее небо [СИ]

Отряд остановился в обычном офисном здании — серые стены, на полу каменная плитка. Сквозь приоткрытую дверь мне была видна большая комната, заваленная бумагами, яркими проспектами и цветными каталогами. Прямо у двери красотка в бикини возлежала на белоснежном песке около изумрудной воды. Турагенство. Мы с девчонками тоже мечтали рвануть на Карибы или в Филадельфию, жаль, не успели. Даже интересно, остался ли там кто-то в живых или всех импульсом накрыло?

Случилось всё так внезапно… Наверное, никто из миллионов людей и не понял, что они разом умерли. Когда я думаю об этом, мне хочется верить, что им не было больно.

Баги ударили по крупным городам, шарахнули каким-то импульсом, который все живое уничтожает. Били поочередно, но разве имеет значение, что Нью-Йорк был уничтожен на час позже Токио.

Как нам союзники объяснили, выжили те, до кого импульс не смог дотянуться сквозь препятствия. Кто в момент удара в подземке ехал или в подвал за вином спустился. Повезло тем, кто в подземных архивах работал или в банковских хранилищах. Хотя сложно назвать везением в один момент очутиться на захваченной пришельцами территории. Но выжило немало… Понятно дело, неразбериха, паника. Кругом трупы. Власти нет, понимания нет, а…. ничего нет.

Потом уже баги высадились и своим видом доступно всё объяснили. Когда они над городом нарисовались, все словно вздохнули с облегчением. Сразу какая-то определенность появилась — вот враг, мочи его или сдохни сам.

Я в тот злополучный день у старины Пью в подвале зависала. Колледж побоку. Друзья потащили прямо с утра, мол, новую дрянь привезли прикольную, давай с нами. И, правда, прикольная оказалась. Не помню, о чем мы говорили, что делали, в воспоминаниях остался один сплошной и бессмысленный хохот — ни о чем. Мы ржали, дурачились, кривлялись, а наверху… погибал город.

Когда вывалились — ночь была. Шок, страх, дурь сразу из головы вымело. Я домой рванула. Как неслась на мотике — не помню, и все равно опоздала. Только и успела в окно глянуть, как они в гостиной лежат на диване перед телевизором.

Баги, как оказалось, порядок уважают, тарелочников сразу после импульса запустили. Это такие летающие машинки плоские и круглые, лазером стреляют. Пшик и вместо трупа горстка пепла. Быстро они город от трупов очистили, мы даже и похоронить никого не успели.

Тарелочники зачистку как раз с моего района начали. Торопились, гады под себя город вычистить. Но одного я достала. Камнем по окулярам. Он сослепу о стену дома сам убился. Но тут из-за угла второй вынырнул. Как увернулась, до сих пор не понимаю.

Этих тарелочников мы знатно потом насшибали. Они медленные и от них легко убежать. Только баги мигом нашу авантюру прикрыли и стали тарелочников с прикрытием посылать.

Это потом было, а сначала, когда корабли в небе появились, я в оружейный магазин к Филу подалась. Не я одна такая умная была. В общем, в подполье с первых часов, можно сказать.

Повезло нам с командиром и с такими, как он. Если бы не они, давно бы всех перестреляли. А сейчас даже ничего стало. Гораздо лучше, чем в первые дни и порядка больше. Гражданские в бывшем секретном хранилище живут. Его бабским отсеком кличут, ну, понятно почему. Остальные там набегами бывают, чтобы не светить, а так на рубеже живут, на передовой.

— Привет! Тебя ведь Мелкой зовут?

Хм, похоже, задремала. Странно только, обычно сны снятся, а не слышатся. Неужели от переутомления галлюцинации начались? Добегалась, называется.

— Знаешь, у тебя красивые глаза.

Ух ты! Это же со мной кусок стены разговаривает. Все, точно с ума сошла, да так резво. Можно сказать, побежала.

— Меня Тайглером зовут. Будем знакомы.

Будем. Обязательно будем. Глюки они такие… привязчивые. А еще странные.

Наверное, мое сумасшествие заразно, командир вон какие-то знаки подает. Делаю вид, что в упор не понимаю, что он там изображает.

— Мелкая, язык проглотила? — не выдерживает Макс. Шах укоризненно кивает. Оба пристроились напротив меня, рожи хитрющие, улыбочки сладкие, аж тошнит. От удивления сон позорно капитулирует. Нет, на что подбивают, а? Я им что, контактер третьего рода? Вот только взгляд у командира становится предостерегающим. Угу, все понятно, тоже мне… дипломаты.

— Мелкая, — бурчу нехотя, — это кличка, — поясняю на всякий случай, — то есть боевое имя. Точнее позывной, — блин, сама запуталась.

Стена замолчала, переваривая полученную информацию. Полное впечатление, что сама с собой разговариваю. А эти, которые напротив, глаза удивленные такие сделали… Ну-да, ерунду сказанула. А я вообще не нанималась союзников развлекать, пусть сами отдуваются.

Стена недолго молчала.

— Тяжело быть снайпером?

И голос сочувствующий такой. Вот, гад… На войне раскисать и себя жалеть — последнее дело. Жалость, она же рядом с пулей ходит. Потому как выжить можно, если к жизни из последних сил рвешься. А у меня от его сочувствия сразу в носу защипало.

Что там говорить, тяжело… легко. Если по весу моей девочки брать — тяжеловато будет, ну а если, по сути.

Прикрыла глаза, вспоминая. Первые дни после атаки остались в памяти калейдоскопом эмоций: страх, боль, жалость, голод, ненависть. Я не понимала, за что это все мне, почему я жива, а они нет, зачем кто-то отнял у меня прошлую жизнь, и жуткое осознание, что никогда не будет, как прежде. Не будет скучных нотаций, дурацких требований, выматывающих скандалов, споров, а вместе с ними навсегда исчезнут веселые поездки к бабушке, барбекю на лужайке, возня с мелким братом и почти взрослые разговоры с отцом.

Нет, только не плакать. Не хватало еще опозориться перед своими. На союзников плевать, вижу их в первый и в последний раз, а вот свои еще долго вспоминать будут мою сырость при стратегических, ага, как же, переговорах.

Лучше про девочку. Тут есть чем гордиться.

Первое время я жалела себя, злилась на них — они там, на небесах, я тут в полной заднице. Как удержалась от самоубийства — до сих пор не понимаю. Тяжело было… вокруг все время с крыш кто-нибудь сигал или вены вскрывал. Я не смогла. Очень уж за своих отомстить хотелось.

Много нас таких мелких, да злых вокруг бродило. Пацанам повезло, их на передовой на подсобных работах держали, а девок прочь шугали. Даже ствол не давали. Боялись, что своих подстрелим. А что хорошего в бабском секторе? Тот же страх, только помноженный на количество душ.

Я долго на передовую прорывалась. Хваталась за любую работу. Хоть еду отнести, хоть патроны.

В тот день меня как раз на западный сектор отправили. Редкая удача. Разведка передала, что отряд багов вышел в нашу сторону и, судя по направлению, пройдет по краю нашего района. Их можно было перехватить, устроив засаду. По такому случаю, наши по рации запросили патронов подбросить, и я как раз под руку подвернулась.