Майкл Салливан - Эра Мифов. Эра Мечей

– Думаешь, он нападет? – спросила Персефона.

Сури пожала плечами.

– Рэйо нужно поесть, прежде чем лечь спать. Поэтому все зависит от того, насколько он сейчас голоден, и как часто встречаются тут боевые крысы.

Свой серый плащ Мовиндьюле спрятал на дне сундука. Он и сам не знал почему, ведь это была ничем не примечательная тряпка. Принц часто вспоминал о нем и наконец сдался: придвинул к двери стул, выудил плащ и надел. Портные из Инги и Флинна были так себе: стежки шли неровные и запутанные, материя самая дешевая… Просто ужасный плащ! И все же, накинув капюшон, Мовиндьюле вспомнил свой восторг в ту ночь, когда все ему аплодировали, а Макарета даже взяла его за руку.

Дверь задрожала, и сердце Мовиндьюле остановилось. «Попался! Вэсек и его секретные агенты пришли меня арестовать!»

– Мо? Что происходит? – раздался требовательный голос. Еще хуже, чем Вэсек, – пришел отец! – Мо, почему дверь не открывается?

Мовиндьюле сорвал с себя плащ, швырнул тряпку в сундук и опустил крышку, как раз когда отец ворвался в комнату. Вид у Лотиана был встревоженный.

– Почему здесь стул?

– Э-э, я поставил. Убрал с дороги на минуточку.

– Убрал с дороги? Он как раз на дороге! – Отец отодвинул стул, яростно сверкнув глазами, и закрыл за собой дверь.

Несмотря на смущение, Мовиндьюле сообразил, что произошло нечто из ряда вон. Отец никогда к нему не заходил. Принц даже припомнить не мог его последний визит. Уж точно не год назад, когда Мовиндьюле заболел и пролежал в постели целых две недели. К нему наведывался лишь седовласый целитель – такой встревоженный, что Мовиндьюле всерьез считал, что скоро умрет. Отец к недужному сыну не заглянул ни разу.

И когда Мовиндьюле завалил вступительный экзамен в Академию Эстрамнадона, отец тоже не зашел. Трэйя старалась вовсю: приносила цветы, взбивала подушки и говорила другим слугам: «Потише вы, дурачье! Подумайте о принце! Что будет, если он не сдаст Шархасу?» И даже тогда отец его не навестил. Вообще-то, до недавнего времени Мовиндьюле подозревал, что фэйн просто не знает, где находятся покои сына. Да, визит отца показался Мовиндьюле странным, но хуже всего было то, что Лотиан прикрыл дверь: похоже, дело не подлежало огласке.

– Как ты? – спросил Лотиан. Вопрос прозвучал неловко, напряженно и формально. Точно так же чувствовал себя Мовиндьюле, когда разговаривал с Макаретой.

– Хорошо, – ответил он, незаметно отходя от сундука.

«Вряд ли он пришел из-за плаща… А зачем тогда? Наверняка все знает».

– Вэсек говорит, что ты держишься отстраненно…

«Вот оно! Вэсек за мной следил! Либо среди Серых Плащей есть доносчик. Наверно, Эйден, разве я не прав?»

– Думаю, оно и к лучшему, – продолжил Лотиан. – Хорошо, что ты держишься на расстоянии. Не стоит слишком тесно общаться с людьми, которыми ты в свое время станешь править. – Фэйн прошел к окну и выглянул. – В том-то и проблема лидера. Нельзя привязываться к людям. Ведь неизвестно, что может от тебя потребоваться.

Отец замер возле изголовья кровати и коснулся столбика балдахина, задумчиво ощупывая дерево.

«Пытается объяснить, почему хочет меня запереть. Якобы ему жаль, но ради блага народа… Что ж, как-нибудь справлюсь. Может, кого другого это и расстроило бы, а я все равно почти всю жизнь просидел в этой комнате».

– Твоя мать… я не рассказывал тебе о матери?

Мовиндьюле ответил быстро, словно заученный урок:

– Ты говорил, что она похожа на фэйн Гику, чей портрет висит в кабинете.

– Хм. – Отец удивленно вскинул голову. – Ах да, конечно. Очень похожа. Хотя волосы покороче.

– Она еще жива? – спросил Мовиндьюле, чтобы нарушить молчание, и в то же время не желая помогать отцу собраться с мыслями. Последние секунды незнания принцу хотелось растянуть как можно дольше, словно красивый закат, за которым неминуемо следует ночь.

Фэйн отстранился от кровати и снова прошел мимо стула к двери.

– Ну да, она наверняка жива.

«Зачем он вспомнил о матери? Ему ведь просто надо меня арестовать, посадить под замок… Или все гораздо хуже? – Перед мысленным взором принца промелькнули сдвоенные образы летящей с плеч Гриндала головы и отца, убивающего инстарья на арене Карфрэйн. – Нет, я его сын! Я – принц! Он не может… не станет…»

Лотиан потянулся к стулу, замер и вдруг повернулся с решительным видом.

«Все, сейчас он нанесет удар».

– Я не хочу, чтобы сегодня ты присутствовал в Аквиле. Я буду выступать перед советом, и тебя там быть не должно.

– Следует ли мне считать, что я под домашним арестом? – Мовиндьюле напрягся всем телом, чтобы не разрыдаться.

Отец удивился так, словно Мовиндьюле признался, что он замаскированная снежинка.

– Что? Нет! С чего ты взял? Я просто не хочу, чтобы ты приходил сегодня в Айрентенон. Происходит кое-что неприятное, и я не хочу тебя в это вмешивать.

«О чем он?»

– Ты мой сын, наследник Лесного Трона. Уж я тебя знаю! Ты непременно вмешаешься и сунешь нос, куда не надо. Устроишь очередной спектакль. Во дворце подобные выходки – еще куда ни шло, в Айрентеноне же все гораздо серьезнее. Нельзя доставлять Имали такого удовольствия.

– Значит, дело связано с Имали?

– Нет, но это все равно поднимет ей настроение на целый век. В общем, держись сегодня подальше от Айрентенона. Сможешь?

Мовиндьюле понятия не имел, что происходит, и все же покорно кивнул:

– Конечно.

– Хорошо. – Лотиан обошел стул. – И не вздумай больше ставить мебель перед дверью.

«Он меня не наказывает. Он ничего не знает ни про плащ, ни про наши сходки… – Ужас обернулся облегчением, а затем и надменным удовлетворением. – Откуда ему знать? Я слишком умен! Я умнее всех их, вместе взятых!»

Успокоившись, Мовиндьюле почувствовал любопытство.

– Отец? – Слово прозвучало вяло – фальшивая нота, бездарно сыгранная от недостатка практики.

Тем не менее, отец остановился.

– Скажи хотя бы, какие у тебя планы на войну? Иначе я буду единственным, кто ничего не знает.

– На какую войну?

«На какую войну? Отец совсем из ума выжил? Или он думает, что я слишком мал, чтобы делиться со мной военными планами?»

– Разве ты не собираешься изложить Аквиле свой план вторжения в Рхулин? Мне хотелось бы знать, о чем ты будешь говорить.

Лотиан улыбнулся, и его лицо приняло странное, незнакомое выражение: ни язвительности, ни цинизма, ни высокомерия. Даже ни намека на сарказм! Вид у отца стал почти гордый.

– Ты еще молод и должен многому научиться. Ты понятия не имеешь, как устроен мир. Никакой войны не будет. Великаны уже наказали виновных. Нам достаточно лишь увеличить напряженность между кланами, чтобы снизить численность рхунов.