Майкл Салливан - Эра Мифов. Эра Мечей

Рэйт отпихнул стоявших перед ним людей в сторону, поднялся на крыльцо и встал рядом с Хэгнером.

– Он назвал меня убийцей! – прорычал Рэйт. – В Дьюрии обличитель доказывает свою правоту оружием. Думаю, такая традиция есть во всех даллях. – Он бросил взгляд на Коннигера. – Я требую, чтобы он взял свои слова обратно, как и ложь, которой покрыл эту женщину! Либо пусть нас рассудят боги. Давайте решим это прямо сейчас.

Он положил руку на меч.

– Бросаешь вызов однорукому? – воскликнула жена вождя. – Типично для дьюрийца!

– Какая разница? Если он говорит правду, боги даруют ему победу, даже не будь у него рук, а только один поганый рот. Или вы не верите в богов? – Рэйт презрительно покачал головой. – Типично для южан!

– Ты жестокий, дерзкий и несомненно лжец! – объявила жена вождя, тряся головой. – Разве сам не видишь, что ты подтверждаешь рассказ Хэгнера? Неужели думаешь, мы ничего не понимаем? – Она заговорила громче, чтобы было слышно толпе. – Какие еще доказательства нужны? Убийца, который помог Персефоне – дьюриец!

– Боги откроют правду! – рявкнул Рэйт и двинулся к Хэгнеру.

Коннигер шагнул между Рэйтом и одноруким. Яростный шум толпы нарастал.

Рэйт надеялся поесть горячего, выспаться как следует и, может быть, захватить немного припасов в дорогу. Вместо этого он получил обвинение в убийстве и стычку с вождем клана у дверей его чертога перед толпой изнеженных обитателей далля. Пожалуй, Шегон не был богом, но они наверняка его почитали. С тех пор, как Рэйт убил фрэя, на него будто легло проклятие. Утешало лишь то, что хуже быть уже не могло.

И тут прозвучал рог. Один, два, три сигнала.

Все внимание обратилось на дальний конец широкой дорожки. Мужчины кинулись запирать ворота толстым деревянным брусом.

Со стены раздался вопль:

– Пришли боги!

Персефона наблюдала, как собравшихся объял страх. Все взгляды обратились к вождю, однако Коннигер отнюдь не излучал уверенность. Он уставился на ворота и с трудом сглотнул.

– Поворачивают на перекрестке! – завопил Кобб со своего поста на стене возле ворот. – Они точно идут сюда!

– Что же нам делать? – спросил Бергин-пивовар, крутя в руках грязное полотенце.

Даже Тресса смотрела на мужа выжидающе, но Коннигер был не в силах ни пошевелиться, ни заговорить.

– Сколько их там? – крикнула Персефона через весь далль.

– Девять! – проорал в ответ Кобб. – Ну, то есть богов семь и двое… иных.

– Что же нам делать? – шепотом спросила Тресса у мужа.

Вождь прикрыл рот рукой. Тяжело дыша, он посмотрел налево, потом направо.

– Коннигер, тебе нужно выйти, – сказала Персефона. – Встреть их на дороге, пока они не дошли до далля. Поговори с ними. Я выйду с тобой, чтобы переводить.

И тогда Коннигер посмотрел на нее. Персефона ожидала, что он разозлится, яростно сверкнет глазами, может быть, даже ударит. Растерянному, затравленному взгляду она предпочла бы пощечину.

«Он думает, мы уже мертвы».

– Ну уж нет! – Коннигер покачал головой. – Это же равносильно самоубийству! Наши стены толстые, ворота надежные. Здесь нам ничего не грозит.

Персефона оглядела толпу и нашла Малькольма. Она спустилась с крыльца и схватила его за руку.

– Разве стены их удержат?

Малькольм покачал головой.

– Стены ваши из дерева. Их даже камень не остановит, лишь слегка замедлит.

Персефона всмотрелась в лица жителей. Матери взяли детей за руки, оглядываясь то на ворота, то на Коннигера. Мужья прижали жен к себе, на глазах у многих выступили слезы. Надежда таяла. Они начали понимать, что вождь их не спасет.

Есть вещи людям неподвластные, к примеру, воля богов.

– Они уже у границы выпаса! – крикнул Кобб дрожащим голосом.

Персефона отвернулась от Малькольма и сосредоточилась на Рэйте. Он стоял на ступенях, рука на мече. Он был высокий, плечи широкие, лицо суровое.

Убийца Богов.

– Слушайте все! – крикнула она, взбираясь обратно на крыльцо. – Послушайте меня! Это Рэйт из Дьюрии. Убийца Богов!

Она посмотрела на него, пытаясь оценить шансы по выражению его лица. Он явно разозлился, может быть, даже впал в ярость, но точно не испугался.

– Кобб говорит, что их девять. Со сколькими ты сражался в прошлый раз? – спросила Персефона у Рэйта.

Он промолчал.

– С тринадцатью, – ответила Брин. – По рассказам, он сошелся с Шегоном и тринадцатью его людьми. После того, как он убил главного, остальные разбежались.

– На этот раз их меньше. Сможешь сделать это снова? – спросила Персефона.

Рэйт обменялся взглядами с Малькольмом.

– Есть разница между тем, что рассказывают, и тем, что было на самом деле.

– Конечно, однако если они решили устроить то же, что в Дьюрии, ты умрешь с нами, – проговорила она.

– Ты уверен, что ворота их не удержат? – спросил Рэйт у Малькольма.

– Не больше, чем садовая изгородь.

– Значит, выбора нет? – обреченно вздохнул Рэйт. – Ладно, пусть откроют ворота.

– Нет! – оживился Коннигер. – Нельзя их впускать!

– Фазве ты не слышал? – выпрыгнул вперед Гиффорд, опираясь на костыль, сделанный Роан. – Они фазобьют вофота в щепки! – Он посмотрел на Малькольма прищуренным глазом. – Если они боги, то могут пфосто велеть вофотам откфыться, и те подчинятся.

– С нами Убийца Богов! – воскликнула Брин. На ее лице расцвела улыбка. Пожалуй, единственная сейчас. – Узнав, что он здесь, они наверно побегут прочь!

– Брин, ради любви Мари, помолчи! – взмолилась Сара.

Рэйт спустился на две ступеньки. Толпа расступилась, давая ему дорогу.

– Откройте ворота! – крикнула Персефона и вернулась к Малькольму. – Он ведь сможет, правда?

– Думаю, мы скоро увидим…

– Они же боги! – вскричал Коннигер. – Люди не могут сражаться с богами!

Вместе со всеми Персефона смотрела, как Убийца Богов идет к воротам один.

– Лучше бы ты ошибался!

Рэйт не сводил глаз с ворот.

Смерть – худшее, что может с тобой случиться. Любимая поговорка отца. Он слышал ее много раз. Во время Долгой Зимы, когда мать проявляла недюжинную изобретательность в приготовлении пищи, даже она сама так говаривала: «Попробуй. Смерть – худшее, что может с тобой случиться». Для дьюрийца, живущего на выжженной каменистой равнине, засыпанной снегом, смерть не страшна. Так говорил отец. Пожалуй, оно и к лучшему. Рано или поздно умирают все, а в Дьюрии многие умирают молодыми.

Смерти Рэйт не боялся, но когда-нибудь он собирался жениться и стать лучшим родителем, чем был его отец. Он-то не провел бы всю жизнь в войнах, бросив семью на произвол судьбы.

Глупо было подходить к Далль-Рэну так близко. Если бы он держался края леса и пошел на юг, как задумал, то обогнул бы его и находился уже далеко. Оставаться с Малькольмом было еще большей ошибкой. Он мог бы, то есть должен был, бросить его в той таверне. С младенцем путешествовать и то проще.