Майкл Салливан - Эра Мифов. Эра Мечей

Сури взобралась по ступенькам и вошла в Большой зал чертога. Ночью он навевал на нее мысли о смерти. Тура эту тему почти не обсуждала. Наткнувшись на мертвую птицу или лису, они просто ее закапывали. «Надо восполнить убыль», – говаривала Тура. Стоило же заболеть самой старухе-мистику, она велела Сури: «Когда я уйду, положи мое тело на кучу дров и подожги. Потом дай ветру развеять пепел над лесом и лугом. Хочу полететь, как пушинки одуванчика».

Единственное, что Сури не поняла – куда уйдет сама Тура. Она спрашивала не раз, но ответы были уклончивы. Хотя старуха отлично знала, сколько прожилок на листке клена, и настаивала на неукоснительно точном следовании рецепту яблочного повидла, о смерти она говорила крайне расплывчато. Рассказывала о Пайре, том свете. Если верить Туре, он делится на три части: Рэл, Нифрэл и Элисин. Рэл – место заурядное, куда попадает большинство; в Элисин отправляются лишь великие герои, а в Нифрэл – настоящие негодяи. Когда Сури пыталась выпытать подробности вроде того, где именно находится Пайр или как Тура собирается туда попасть, старуха меняла тему. Сури догадалась, что она и сама толком не знает. Это ее испугало, ведь Тура знала все на свете! После того, как Сури сожгла ее тело в неглубокой рытвине, девочка представляла смерть не в виде таинственного места под названием Пайр, а не иначе, как яму с огнем. Сури вспоминала об этом всякий раз, когда ей приходилось присматривать за миралиитом.

Входить в темный зал – груду мертвых деревьев, освещенную извечным огнем – было смерти подобно. На стенах плясали отблески пламени, девочка-мистик старалась осторожно обходить шкуры на полу и не смотреть на отрубленные головы зверей, боясь узнать среди них друга.

Наверно, поэтому Тура и попросила ее сжечь. Чтобы странные люди в далле не смогли повесить части ее тела в своем чертоге.

Персефона попросила о помощи, ведь Сури одна из немногих понимала язык, на котором разговаривала безволосая госпожа. Сури не возражала – Арион ей нравилась, несмотря на ее одержимость словами «мне» и «я». Мало кто умеет делать из веревочки такие интересные фигуры, вдобавок большую часть времени миралиит спала. Однако у Сури была и другая, куда более веская причина, заставлявшая ее терпеть посещения этого склепа Далль-Рэна. Она искала встречи с Мэйв.

С тех пор, как Сури услышала разговор Роан и Гиффорда, старуху ей встретить не удавалось. Мэйв была неуловима, словно единорог или даже больше, поскольку их-то Сури видела по крайней мере дважды. Хранитель скрывалась в недрах деревянного сооружения, обследовать которое Сури брезговала. Она согласилась присматривать за Арион в надежде, что их с Мэйв пути пересекутся снова.

– Время на исходе. Вряд ли ты захочешь ее вынюхивать? – спросила Сури у Минны.

Волчица молча подняла взгляд.

– Ну и ладно. Понимаю тебя. Придется открыть пару дверей.

Сури не хотелось открывать никакие двери в чертоге. Судя по тому, что за ужасы выставлялись на всеобщее обозрение, люди прятали ото всех вещи еще более отвратительные.

Никто ее не остановил. Как обычно, чертог пустовал. Вождь с друзьями съехал сразу после того, как на втором этаже поселилась Арион. Наверно, они опять ушли к стене. Сури с Минной каждый день сбегали из деревянной тюрьмы, чтобы глотнуть свежего воздуха, иначе точно сошли бы с ума. Во время этих вылазок девочка-мистик часто видела группу людей, собиравшихся на восточной стороне далля возле большого камня. Там бывали Коннигер с женой, однорукий, который напал на Персефону у водопада, толпа мужчин человек в двадцать, но только не Мэйв. Этот старый единорог не показывался никогда.

Босые ноги Сури и четыре лапы Минны протопали по деревянному полу. При звуке сдавленного кашля обе замерли. Хотя Сури казалось неправильным нарушать тишину мерцающей светом гробницы, она была обязана рискнуть.

– Мэйв? – окликнула мистик.

Раздался скрип открывающейся двери. Старуха выползла из тени в мерцающий свет. Костлявая рука крепко сжимала ворот у горла. Мэйв смотрела на девочку, нахмурив брови.

– Чего надо? – Она посмотрела на потолок. – Тебе положено быть наверху. Играть в сторожа, в сиделку или чем ты там занимаешься?

– Мне нужно поговорить с тобой… про Шайлу.

Мэйв отшатнулась, словно Сури ее толкнула. В глазах старухи вспыхнули огонь и страх.

– Оставь меня в покое! – Она двинулась к двери.

– Я знаю, как ее освободить.

Хранительница остановилась.

– Освободить? Что значит – освободить?

– Покинутое в лесу дитя беззащитно перед духом морвин, словно мышонок перед совой. Духи налетают и хватают беспомощное создание, которое дает им возможность разгуливать по лику Элан, даруя физическое присутствие. Дитя уцелеть в лесу не способно, и морвин принимает форму зверя – в основном волка или медведя. Поэтому молва о них идет самая дурная.

Сури опустила взгляд и сочувственно похлопала Минну по голове.

– Чаще всего они просто живут невероятно долго, потом умирают. Дитя внутри живо и борется, поэтому зверь ничего плохого не делает. Однако стоит ему попробовать человечьего мяса, как дух ребенка ослабевает, и морвин получает преимущество. Чтобы взять верх, злому духу нужна человечина. Чем больше он съедает, тем слабее становится дух ребенка и тем сильнее демон. Если ребенок слишком ослабнет, то демон обретет безграничное могущество и станет сеять зло повсюду.

Каждое слово заставляло Мэйв корчиться от ужаса.

– Ты сказала, что знаешь, как ее освободить?

– Я прочла будущее по костям, – продолжила Сури мягко, как могла. – Бурая Грин придет и уничтожит всех жителей далля. Это случится завтра на восходе. Я собираюсь к ней в пещеру, чтобы остановить морвин, освободив твою дочь. Без тела злой дух не сможет причинить вреда никому. Хочешь пойти со мной?..

Открылась дверь, и усохшая старуха-рхун, чье лицо напоминало Арион прелое яблоко, медленно поднялась. Она изо всех сил старалась не шуметь, чтобы не разбудить миралиита.

Арион не спала. Она и так выспалась на долгое время вперед. Тело требовало отдыха, и она проваливалась в забытье постоянно. Дни бывали хорошие и плохие, когда перед глазами все плыло, и голова едва не взрывалась от боли. В плохие дни она с нетерпением ждала наступления хороших. С недавних пор хороших дней стало больше, что обнадеживало.

Идя на поправку, Арион утратила потребность спать. Долгие часы она лежала на спине и смотрела на деревянные балки. Большую часть времени Арион прислушивалась к звукам внешнего мира: к дыханию того, кто за ней присматривал, к ветру над крышей, глухим ударам внизу или крикам снаружи. В тот вечер Арион слушала шепот старухи, старавшейся не потревожить ее покой.