Айя Сафина - Падальщики. Непогасшая надежда [СИ]

Отряд Тессы зовется Маяк. Есть какая-то необъяснимая тяга у этой психопатки к маякам, она набила его себе даже на плечо.

То ли дело моя татуировка — образец подлинного японского искусства! Это — Бульбазавр! Самый крутяшный покемон первого поколения и моя родственная душа. Это — зеленый четвероногий толстячок с большой луковицей на спине, которая созревает на солнце, а потом раскрывает свое семя. Ну вы понимаете теперь эту параллель между нами? О да! Я люблю много солнышка! Моя луковичка не может жить без солнышка. Хе-хе. Короче. На плече я набил его три стадии созревания: Бульбазавр — Ивизавр — Венузавр с постепенно раскрывающимся бутоном. Я такой, мать мою, гениальный!

А вообще, мы делаем себе татуировки не потому что они нам нравятся или безумно ценим искусство вбивания краски в тело. Это скорее из практических соображений. Так завелось с самого начала существования Падальщиков. По татуировкам мы узнаем наших в стане врага и дарим достойную смерть. Нет, мы не щадим зомбаков, но, увидев бывшего своего, мы, по крайней мере, стараемся быстрее и менее травматичнее окончить его жизнь. Тем самым мы выражаем ему почтение и благодарим за службу во имя нашей цивилизации. Возможно, когда-нибудь я тоже окажусь среди них, и Легавый со слезами на глазах схватится за свою здоровенную мошонку и выкрикнет мне слова благодарности, а потом убьет безболезненно. Хотя я понятия не имею, испытывают ли зомби боль. Они же, вроде как, не до конца мертвые.

Короче. Со временем краска полностью выводится из кожи зомби — они обладают воистину быстрой способностью к регенерации, и тогда на месте татуировок остаются белесые шрамы, по которым все еще можно прочитать знакомые узоры. Я видел такое много раз. Человек трансформируется в настолько неузнаваемое чудовище, что только по белесым линиям и узнаешь бывшего солдата отряда специального назначения. Но до такого мы стараемся не доводить.

Помню, сдружился я с одним новобранцем еще на первом году службы, у него на руках была татуировка волка, воющего на луну. Его звали Вольф. За свое имя и бурную растительность он логично получил от меня прозвище Вервольф. Но он был таким добрым и чутким, что впоследствии стал Оборошкой. Жаль, что мы потеряли Оборошку во время одной из вылазок четыре года назад, я тогда совсем зеленым был. Зомбаки напали на него на моих глазах. Раз вцепившись своими острыми зубами, этих тварей не отодрать. Приходится быть очень метким, чтобы попасть им точно промеж глаз, тогда они разомкнут пасти и освободят добычу.

Я тогда из штанов лез, лишь бы занять место командира. Гонка с Тессой набирала обороты. Мне было неважно, каким образом мой командир сдаст пост: сам откажется или же подохнет. Но в тот день я впервые расхотел. Потому что в обязанность командира входит эта великодушная казнь — дарить смерть укушенным членам своего отряда. Оборошка был моим другом, и в его глазах, смотрящих в дуло винтовки, я видел отчаянное и душераздирающее желание жить. Его искренняя чистая надежда на светлое будущее умерла в ту секунду, когда курок был спущен.

Через месяц я стал командиром отряда.

Мой предшественник повесился в туалете личной комнаты, в которой сегодня живу я.

7 декабря 2071 года. 10:00.

Полковник Триггер.

— Ноги со стола, Тормунд! — говорю я, как только вхожу в штаб, где уже ждут мои пять командиров.

Они вскакивают с кресел вокруг широкого металлического стола, вытянувшись по швам.

— Доброе утро, Полковник Триггер! — приветствуют они дружным хором, который за четыре года службы бок о бок выдрессировался настолько, что звучит, как волшебная песня.

— Вольно, — говорю я и сажусь в кресло.

Ребята вторят и садятся за стол, за которым мы традиционно проводим наши понедельничные разборы. Я отпил воды из стакана, который стал моим спутником жизни до самого ее конца. Таблетки от изжоги закончились еще десять лет назад, так что вода — мое единственное лекарство. На базе вообще болеть нельзя. Наша медицина больше похожа на средневековую, когда вино служило обезболивающим, а перевязочный материал был многоразовым.

Я оглядел моих командиров. Мне всегда доставляло удовольствие разглядывать их, потому что мне кажется, что я вижу в них надежду на лучший мир. Они молоды, сильны, бесстрашны, и они готовы нести на своих плечах остатки нашей цивилизации, когда мы с Генералом и остальными Полковниками закончим свой беспокойный век. Мы последние оставшиеся люди на земле, которые еще помнят ту прекрасную жизнь до наступления ада.

А здесь выращенные нами пять бойцовых псов. Каждого я отбирал лично. Мои пять достойных командиров. Ну или четыре достойных и Тормунд. В обществе всегда должна быть сорвиголова, которая будет трясти общее самосознание группы, дабы никто не расслаблялся.

Не могу не отметить тот факт, что с каждым прожитым днем на Объекте я все больше преисполняюсь гордостью за них. Это — мои ученики, в каждого я вложил все свои знания, умения, а главное — бесценный опыт выживания. Не во всех эти семена проросли, как надо, как я задумывал. Но здоровая конкуренция всегда должна быть, чтобы быть начеку и не терять хватку перед опасностями, которые поджидают за каждым углом. Мы живем в суровые времена, когда враг окружил со всех сторон и каждую чертову секунду отслеживает нас своим сверхчувствительным обонянием, а стены нашей подземной крепости ежесекундно сопротивляются давлению почвы и подземных вод. Мы ведем оборону по всем фронтам, даже наш собственный дом иногда восстает против нас, когда случаются обвалы и потопы в отсеках. Так что, нам ни на секунду нельзя терять бдительность.

Тормунд — главный бунтарь, Тони — бесценный радиоинженер, Ольга — заядлый реалист, Ной — вечный праведник и Тесса — моя звезда.

Вот мои пять помощников в поддержании жизнеспособности базы. Столь разные личности объединились одной задачей. Обстоятельства сложились так, что мы не можем выжить с таким огромным количеством людей в таких нищенских условиях без снабжения ресурсами снаружи. А потому Падальщики — ангелы-хранители нашего нового мира.

Хотя ученые иногда пользуются ими в своих бессмысленных целях и поручают им привезти новые фрагменты тел для изучения. Моя воля — отменил бы право исследовательского блока пользоваться столь ценным орудием, как спецотряд, ради напрасного изучения того, о чем мы уже знаем предостаточно. Но Генерал продолжает поддерживать исследования, понимая, что вместо их бесполезности народ видит в них луч надежды.

По мне, это пустая трата времени. Главное — выжить любой ценой, а изучение инфицированных уже потеряло актуальность, иначе мы бы не были тут заперты, не так ли? Ученые потеряли свой шанс остановить эпидемию сорок лет назад. Настала моя очередь спасти остатки человечества после их ошибок, и я клянусь, что сделаю все ради того, чтобы люди на моей базе продолжали свое существование.