Оливер Боуден - Клятва пустыни

– Но я бы посоветовала сходить в Кармакский храм, – продолжала Ими. – Там есть жрица, которая, я уверена, обязательно вам поможет. Но вот удастся ли вам поговорить с ней – большой вопрос.

Я не понял ее слов. Заметив это, Ими перестала улыбаться и глубоко вздохнула.

– Думаю, по пути сюда вы заметили, в каком подавленном состоянии находятся Фивы. Греки жестоко обходились с нами в прошлом, да и нынче их отношение не изменилось. А это поднимает в горожанах не лучшие чувства: ненависть, пренебрежение, зависть. Помните об этом, когда будете гулять по городу.

На следующий день Тута отправился знакомиться с городским дном Фив. К вечеру он вернулся, полный непонятного нам возбуждения.

– Я слышал, эта жрица – женщина очень умная и загадочная, – тараторил Тута, показывая, в каком направлении нам идти. – Не всем она помогает, но вам обязательно поможет.

Улыбнувшись на прощание, Тута умчался, а мы с Айей отправились в храм.

Мы шли не спеша. Хотелось почувствовать этот странный обветшавший город и тех, кто в нем жил. Как и несколько дней назад, когда мы впервые увидели Фивы, нас опять поразила их бесцветность. А ведь когда-то город искрился, переливался красками. Колонны, столбы, стены хранили следы некогда ярких росписей. Время, солнце и общее запустение стерли их в пыль. Краска, покрывавшая резные статуи и основания колонн, потускнела и облупилась. Грустное напоминание об эпохе процветания и богатства.

Неизменной оставалась только здешняя природа. Кое-где зеленела листва деревьев. Иногда между домами мелькала сверкающая гладь Нила. Жители Фив выглядели под стать домам: одежда большинства из них была поношенной и тоже выцветшей.

– Ты ничего не замечаешь? – спросила Айя.

– Вроде нет. А что?

– Ими права. – Айя понизила голос. – В городе ощущается какая-то напряженность.

– Ты говоришь про состояние улиц?

Кое-где стены домов покрывали латинские и греческие надписи: грубые, оскорбительные. Те, кто их писал, выплескивали свое недовольство и отчаяние. Эти надписи лишь усугубляли неприглядный вид улиц.

– Я не только о видимом, но… – Айя потерла пальцы, словно проверяла качество трав. – Я про ощущение. Кажется, весь город находится на грани срыва.

Вскоре нам встретились греки, за которыми плелись наемные слуги-египтяне, потом еще один грек из числа знати. Его сопровождал целый отряд египетских телохранителей. Горожане с неприязнью косились на чужестранных хозяев, а греки этого либо не замечали, либо не придавали значения.

Наконец мы добрались до Аллеи сфинксов. Солнце прожаривало этих громадных черных кошек, поставленных по обеим сторонам последнего отрезка пути к Карнакскому храму. Нас так и обдавало волнами жара, идущими от их каменных тел. На подходе мы остановились и какое-то время зачарованно смотрели на здания, дворы и площади, которые вместе и составляли Карнакский храм. Подобно городу, они тоже знавали лучшие дни, однако и сейчас оставались праздником для глаз. Здешние колонны были вдвое выше всех, что попадались нам по пути сюда, и втрое шире. И резьба, украшавшая их, была изящнее и затейливее.

Мы поднялись по ступеням, прошли внутрь. Увидев храмовых слуг, спросили, как найти жрицу. Они поглядели на нас с легким любопытством и указали куда-то вглубь храма, где находилось внутреннее святилище.

Пройдя мимо высоких колонн и потускневших мраморных украшений, мы встретили еще одного человека, одетого несколько богаче, чем слуги.

– Мы хотели бы повидать жрицу, – учтиво произнесла Айя.

Я стоял рядом. Мне не требовалось изображать благоговейную преданность богам. Храм заметно повлиял на мое состояние.

Человек оглядел нас с ног до головы. Вся его поза выражала нескрываемое презрение. Накануне мы тщательно вымылись, и тем не менее он счел нас недостойными встречаться со жрицей, а потому покачал головой и уже собирался попросить нас покинуть храм, когда из глубины зала прозвучало:

– Стойте.

На мгновение мы замерли, а затем увидели, как из сумрака вышла та, кто велела нам остаться.

Шелка, золото и общее великолепие жрицы едва не лишили меня дара речи. «Вот оно, настоящее богатство красок и роскошь одежд», – подумалось мне. Но чем ближе женщина подходила к нам, тем отчетливее я видел, что одеяния эти далеко не новые и успели износиться, а позолота на жезле и высоком головном уборе отшелушивается. Эта женщина во многом повторяла судьбу разрушающегося храма и самих Фив. Я задумался о том, какое влияние оказывает она на город. Но даже обветшалые одежды и потрескавшаяся позолота не могли притушить ощущение величия, исходящего от жрицы. В ее манере держаться не было никакой подавленности, а в неторопливом, уверенном повороте головы и брошенном на нас взгляде – ни намека на поражение, нанесенное Египту. Ее приказ никуда не двигаться явно касался не только нас, но и ретивого служителя.

– Я Нитокрис, божественная супруга Амона, верховная жрица Фив и хранительница Карнакского храма. Что привело вас сюда? – спросила она.

– Я Байек из Сивы, – склонив голову, представился я. – А это моя спутница Айя из Александрии.

Мы переглянулись, и Айя кивнула. Я отошел, позволяя своей спутнице продолжить диалог. Айя бывала в александрийских храмах и, как мне думалось, лучше меня могла объяснить верховной жрице цель нашего прихода.

– Мы вместе приехали из Сивы, – успела произнести Айя и умолкла под понимающим взглядом Нитокрис, словно та уже все знала. – Мы разыскиваем защитника нашей деревни по имени Сабу. Байек – его сын. Возможно, Сабу нет в Фивах, но мы надеемся найти здесь нубийку Хенсу. Она вполне может сейчас находиться в городе вместе с соплеменниками. Не исключено, что Хенса подскажет нам, где искать Сабу.

– Очень может быть, – ответила Нитокрис.

Отпустив слугу, она повела нас к скамье у стены.

– Так, значит, ты – сын защитника, – произнесла верховная жрица.

В ее устах это прозвучало утверждением, а не вопросом. Я молча кивнул.

– И в один прекрасный день ты тоже надеешься стать защитником?

Я даже не успел ответить. Губы Нитокрис скривились в снисходительной усмешке.

– Да, – сказал я. – Отец учит меня всему, что знает сам, чтобы в дальнейшем я занял его место.

– То есть однажды ты станешь защитником Сивы. Это все, что он тебе сказал?

Вопрос был задан спокойно, без суждений и домыслов, однако я тут же насторожился:

– Разве есть еще что-то, о чем мне надлежит знать?

На губах Нитокрис вновь появилась улыбка, хотя ее взгляд остался серьезным и внимательным.

– Да, тебе еще многое предстоит узнать.

Такой ответ я мог бы получить от любого взрослого человека: дескать, мне надо узнать жизнь, людей и еще много чего. Однако жрица намекала на что-то вполне определенное. Нитокрис держалась без высокомерия, не пыталась загадочными словами вызвать у меня восхищение.