Джек Вэнс - Избранные произведения. Том III

— Быть может, он неосознанно тоскует по старым волшебным временам, задумчиво произнес Сэм Салазар.

— Быть может, — согласился Гейн Гусс. — Видимо, ты тоже тоскуешь по ним? Помедлив, Сэм Салазар ответил:

— Минувшая эпоха окружена аурой романтики, первобытной пышности… Хотя, конечно, мистицизм — плохая замена ортодоксальной логике, — поспешно добавил он.

— Разумеется, — кивнул Гейн Гусс. — Ну все, ступай. Мне надо подумать о завтрашней битве.

Сэм Салазар ушел, а Гейн Гусс, ворча и покряхтывая, поднялся на ноги, подошел к пологу, раздвинул его и окинул взглядом лагерь. К этому времени все кругом затихло, от костров остались дотлевающие угли, воины спали в своих ямах. На востоке и западе чернел лес, в прогалинах на опушке мерцали тусклые огоньки — там Первый Народ собирал во мху споровые коробочки.

Гейн Гусс почувствовал чье-то приближение. Повернув голову, он увидел малефика Энтерлина, который всегда кутался в мантию с капюшоном, говорил только шепотом и маскировал свою естественную походку жесткой птичьей поступью. Несоблюдение всех этих предосторожностей делало малефика уязвимым для козней недругов. Известно, что люди, страдающие близорукостью, болями в суставах, забывчивостью, меланхолией, головокружением, наиболее подвержены малефициуму. Следовательно, малефику необходимо сохранять вид абсолютного здоровья, даже идя вслепую на сведенных судорогой ногах.

Гейн Гусс подозвал Энтерлина и поднял полог, пропуская его в шатер. Затем он подошел к шкафу, достал бутылку и наполнил ликером две каменные чашки.

— От чистого сердца, без всякой задней мысли.

— Хорошо, — прошептал Энтерлин, выбирая дальнюю чашку. — Что ни говори, малефику полезно иногда отдохнуть под маской обычного человека. Повернувшись к Гейну Гуссу спиной, он склонил голову в капюшоне, изучая содержимое чашки сквозь вуаль, затем выпил. — Бодрит, — заключил он. — Это хорошо — завтра у нас будет нелегкий день. Гусс булькнул горлом.

— Завтра демоны Айзека Командора померятся силами с демонами Андерсона Граймса. Нам же Командор отводит роль своих помощников.

Казалось, черная вуаль скрывает насмешку на лице Энтерлина.

— Командор не упустит такой возможности. Его целеустремленность впечатляет меня, его мана питается успехом. Он человек огня, ты — человек льда.

— Бывает, огонь растапливает лед.

— Бывает, лед гасит огонь. Гейн Гусс пожал плечами.

— Неважно. Я устал. Все мы во власти у старости. Только что молодой ученик дал мне возможность взглянуть на себя со стороны. — Гейн Гусс осушил и поставил на стол каменную чашечку.

— И ты — могущественный маг, верховный малефик Фэйдов — испытал при этом гордость, не правда ли?

— Нет. Я увидел себя на вершине ремесла, выше которой подняться уже невозможно. Только Сэм Салазар, ученик, намерен искать более универсальные знания. Он пришел ко мне за советом, а я не нашелся что сказать.

— Странные речи, странные речи! — прошептал Энтерлин, направляясь к выходу. — Я ухожу, хочу прогуляться по низине. Может быть, я увижу будущее.

— Будущее многовариантно.

Шаркая, Энтерлин растворился во тьме. Гейн Гусс, покряхтывая и постанывая, добрался до кушетки и тотчас провалился в сон.

Миновала ночь. Затянутое розово-зеленой мерцающей пеленой, солнце поднималось над горизонтом, обрисовывая силуэт нового перелеска.

Воины и малефики деловито и быстро снимались с лагеря. Лорд Фэйд запрыгнул на машину, и она осела под его весом. Он нажал кнопку, и машина тяжело, как топляк по реке, двинулась вперед.

В миле от перелеска он остановился и послал ординарца к кибиткам малефиков. Гейн Гусс неуклюже зашагал вперед, следом — Командор, Адам Макадам и Энтерлин.

— Пошли кого-нибудь потолковать с Первым Народом, — обратился лорд Фэйд к верховному малефику. — Пусть они узнают, что мы хотим пройти, не причинив им зла, но любое проявление враждебности с их стороны повлечет за собой суровую кару.

— Я сам пойду к ним. — Гейн Гусс повернулся к Командору. — Если не возражаешь, я прихвачу твоего юного нахала. Уверен, от него будет польза.

— Если он угодит в крапивник и тем самым обнаружит его, то от него хоть раз в жизни будет польза, — проворчал Командор, жестом подзывая Сэма Салазара. Ученик неохотно приблизился. — Ты пойдешь перед верховным малефиком и будешь стараться, чтобы он не попал в западню. Возьми слегу, не то провалишься в трясину.

Понурясь, Сэм Салазар одолжил у пехотинца пику и зашагал вперед вдоль гряды невысоких холмов, которая тянулась между Северной и Южной Чащобами. Холмы были покрыты мхом; кое-где виднелись скальные обнажения; там и сям росли лаврово-ягодные деревья, кусты имбирного чая и островки смоляного вереска, роз-травы.

В полумиле от перелеска Гейн Гусс остановился.

— Будь осторожен, отсюда начинаются ловушки. Бугры обходи стороной: в них часто скрываются косы. Не ступай на голубой мох — он мертв или болен оттого, что под ним яма или крапива.

— Почему бы вам не обнаружить все ловушки с помощью ясновидения? мрачно осведомился Сэм Салазар. — Случай весьма подходящий.

— Разумный вопрос, — спокойно откликнулся Гейн Гусс. — Однако намотай на ус: рискуя собственной выгодой или жизнью, малефик не должен полагаться на чувства — они могут подвести. Если бы я внял твоему совету, мне бы везде виделись ловушки — поди разбери, которые из них настоящие, а которые мерещатся от страха. В такой ситуации твоя пика куда надежнее моего ясновидения.

Кивнув, Сэм Салазар пошел дальше. Гейн Гусс затопал следом. Поначалу ученик проверял пикой мох на каждом шагу и обнаружил две ловушки. Потом он заспешил, и Гейн Гусс, задыхаясь от быстрой ходьбы, крикнул:

— Остерегись, несчастный! Пропадешь! Сэм Салазар любезно укоротил шаг.

— Ловушки здесь повсюду, но, кажется, я понял, по какому принципу они расставлены.

— В самом деле? Ха-ха! Ну, так поделись своим открытием, сделай милость. Просвети старого недотепу.

— Пожалуйста. Там, где недавно срезаны споровые коробочки, можно идти без опаски.

— Ну, так вперед, — проворчал Гейн Гусс. — Что же ты еле плетешься? Сегодня мы должны захватить Башню Баллант.

Пройдя двести ярдов, Сэм Салазар застыл как вкопанный.

— Вперед, отрок, вперед, — хмуро поторопил его верховный малефик.

— Нам угрожает нападение дикарей. Приглядитесь, вон они, у самой опушки. Целятся в нас из трубок.

Гейн Гусс напряг зрение, затем запрокинул голову и выкрикнул несколько слов на свистящем языке Первого Народа.

Спустя минуту-другую из подлеска навстречу парламентерам вышел обнаженный гуманоид, уродливый, как маска демона. Под мышками у него вздувались пузыри с пеной, виднелись оранжевые сфинктеры. Со спины свисали складки кожи, служившие мехами для продувания воздуха через пеновыделяющие железы. Пальцы на огромных ручищах оканчивались ногтями, похожими на стамески; голова была покрыта хитином и со всех сторон усажена выпуклостями глаз, состоящих из миллионов фасетов, похожих на черные опалы. Так выглядел представитель первобытного народа этой планеты, до пришествия человека обитавшего на равнинах, в норах, вырытых в торфе и заполненных пеной из подмышечных желез.