Джек Вэнс - Избранные произведения. Том II

Смерть! Вечное Древо, пустившее корни в Землю, вознесшее ветви в небеса, своими бесчисленными листьями славит вечное бытие. А когда ваша плоть сгниет и станет добычей червей, Древу не будет в вас нужды. Нет, нет, нет!

Ваш распад ему чужд! Ему угодна лишь чистота! Добивайтесь ее! Отбросьте ложные убеждения! Добивайтесь Древа!

Обитатели Дворца внимали с уважением и сочувствием. Невозможно было понять, насколько глубоко доктрина друидов повлияла на них. Тем временем Дакав и Прютт начали рыть огромную яму под корнями дуба. Хала и Биллику к этому занятию не допустили, да они и не рвались, хотя наблюдали за взрослыми с пугливым интересом.

Приближенные Фалюша, в свою очередь, настояли, чтобы друиды приняли участие в их празднествах и познакомились с образом жизни тех, кого обвиняют в развращенности. Друиды неохотно покорились, но держались тесной группой и бросали неодобрительные замечания Халу и Биллике.

Гости Фалюша приняли проповеди по-разному. Скебу Диффани посещал все бдения с завидной регулярностью и в конце концов, ко всеобщему удивлению, объявил о намерении принять веру друидов. Он натянул черный балахон с капюшоном и присоединился к общине. Торрас да Нозза говорил о друидах со снисходительным презрением. Леранд Уибл, который раньше проявлял интерес к Биллике, в отвращении устранился. Марио, Этьен и Танзел пропадали где-то и редко встречались со спутниками. Наварх в раздражении рыскал по садам и паркам, бросая по сторонам неодобрительные взгляды. Хотя красота садов его поразила, поэт неодобрительно отзывался о творческих способностях Виоля Фалюша:

— Здесь нет новизны, все удовольствия банальны. Где подводные течения, противоборство инстинктов, озарения подсознания? Претенциозная роскошь, фальшивые пасторали, безмозглое ублажение желудка и половых желез.

— Может, вы и правы, — кивнул Джерсен. — Удовольствия Дворца бесхитростны. Здесь нет места трагедии. Ну и что с того?

— Ничего. В этом нет поэзии.

— Зато все гармонично. К чести Виоля Фалюша, он не падок на ужасы, садистские сцены, которые можно наблюдать повсюду, и предоставил слугам определенную степень свободы.

Наварх издал недовольное ворчание:

— Вы очень наивны. Наиболее экзотические удовольствия он припрятал для себя. Кто знает, что происходит там, за стенами? Он — человек, который ни в чем не знает середины. А что касается свободы… Эти люди — куклы, игрушки, сласти. Нет сомнения, что многие из них детьми были вывезены сюда из Кулихи — те, кого он не продал Маграбу. Молодость пройдет, и что тогда?

Что им тогда делать?

Джерсен лишь покачал головой.

— Не знаю.

— А где Игрель Тинси? — продолжал Наварх. — Где девушка? Что он с ней делает? Он получил ее в свою власть.

Джерсен сурово кивнул:

— Я знаю.

— Знаете, — хмыкнул Наварх, — но мне пришлось напомнить вам об этом. Вы не просто наивны — вы доверчивы и глупы. В точности как я сам. Она надеялась на защиту, а вы болтались по паркам и валяли дурака с остальными.

Джерсен подавил раздражение и мягко ответил:

— Если бы я знал, что предпринять, немедленно сделал бы что-нибудь. Я пытаюсь разузнать побольше.

— И что же вы узнали?

— Никто не представляет, как выглядит Виоль Фалюш. Он скрывается где-то в горах — не подступишься: на западе не пускают отвесные скалы, на востоке — непроходимые колючие заросли. Все прочие подступы охраняют. Меня тут же обнаружат и, будь я хоть журналист, хоть кто, уничтожат. Без оружия я не могу вступить в схватку. Придется потерпеть. Если я не увижу его здесь, во Дворце Любви, найду где-нибудь еще.

— И все ради вашего журнала, а?

— Чего же еще? — спросил Джерсен.

Они подошли к поляне друидов. Дакав и Прютт, как обычно, трудились под большим дубом и уже углубили яму настолько, что она скрывала с головой взрослого мужчину.

Наварх приблизился и выкрикнул в их потные грязные лица:

— Что вы делаете здесь, слепые кроты? Неужто вам не по нраву пейзаж вокруг? Понадобилась новая точка обзора?

— Все насмешничаете, — холодно ответил Прютт. — Идите своей дорогой, не оскверняйте священную землю.

— Так уж и священную? Она смахивает на обычную грязь.

Ни Прютт, ни Дакав не снизошли до ответа.

Однако поэт не унимался:

— Что за действо вы собираетесь тут вершить? Это не похоже на обычную игру. Сознавайтесь!

— Убирайся, старый безумец, — огрызнулся Прютт, — дыхание твое зловонно, и оно оскорбляет Древо.

Наварх слегка отодвинулся и продолжал наблюдать за друидами.

— Не люблю дырок в земле, — признался он Джерсену, — они безобразны.

Поглядите на Уибла вон там! Он стоит с таким видом, словно руководит проектом. — Действительно, у входа в шатер, расставив ноги и заложив руки за спину, стоял Уибл и насвистывал. Наварх присоединился к нему:

— Работа друидов нравится вам?

— Отнюдь нет, — процедил Уибл. — Они роют могилу.

— Так я и думал. Для кого?

— Этого я не знаю. Может, для вас, может, для меня.

— Не думаю, что им удастся закопать меня, — сказал Наварх. — Может, вы более покладисты?

— Вряд ли они вообще кого-нибудь закопают, — ухмыльнулся Уибл и опять засвистел сквозь зубы.

— В самом деле? Откуда вы знаете?

— Приходите на ритуал и увидите сами.

— И когда это произойдет?

— Завтра вечером — так мне сказали.

Обычно во Дворце почти не звучала музыка, и сады были спокойны и тихи, как на заре мира. Но на следующее утро обитатели Дворца, одетые в белое, принесли струнные инструменты и около часа играли сложную музыку, богатую оттенками. Неожиданный дождик загнал их в ближайшую беседку, где они щебетали, как птицы, поглядывая на небо. Джерсен всматривался в их лица.

Им неведомы прочные привязанности, глубокие чувства. Знают ли они хоть что-нибудь, помимо искусства кокетства и любви? Не давал покоя и вопрос, заданный Навархом: что случается, когда они стареют? В садах было лишь несколько человек, переживших первый расцвет юности.

Солнце вновь вернулось, сад засиял свежестью. Джерсен, ведомый любопытством, направился к святилищу друидов. Внутри шатра он разглядел бледное лицо Биллики. Из-за полога на него уставилась Васт.

Долгий день подходил к концу. В воздухе висело гнетущее ожидание.

Солнце потонуло в огромном облаке, над ним и дальше к востоку таяли отблески красного, золотого и оранжевого. С приходом темноты все потянулись к святилищу друидов. Возле дуба пылали костры, поддерживаемые Лейдиг и Васт.

Из шатра появился Прютт. Он подошел к алтарю и начал моления. Голос его был глубоким и звучным. Прютт часто замолкал, словно ожидая отклика на свои слова.

Леранд Уибл подошел к Джерсену:

— Я обращаюсь ко всем вам. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь.