Джек Вэнс - Избранные произведения. Том II

Магистрат проковылял к находившемуся там же, в таверне, возвышению с пюпитром, констебли подтащили Крима к этой трибуне, и судья во всеуслышание перечислил допущенные Кримом правонарушения. Суперкарго тщетно пытался выступать в свою защиту, цитируя инопланетные законодательные положения вперемешку с такими не имеющими общепринятого юридического смысла терминами, как «вшивая деревенщина» и «дубина стоеросовая». Его не отпустили. Возложив на себя официальные полномочия, магистрат рассмотрел дело Крима. Сохраняя подобающую случаю беспристрастную сдержанность, городской чиновник огласил приговор: «Подсудимый сделал несколько любопытных замечаний, свидетельствующих о недюжинном юридическом образовании. Тем не менее, его аргументы не имели непосредственного отношения к делу. Мой долг заключается в том, чтобы разъяснить подсудимому неукоснительность местных законов и оградить мирное население нашего славного города от дальнейших безрассудных проявлений насилия. Посему я приговариваю господина Хильмара Крима к четырем месяцам, одиннадцати дням и девятнадцати часам воспитательных работ в каменоломне».

Крим приводил другие законные основания для возражений и ссылался на прецеденты, свидетельствующие о существовании применимых средств правой защиты, но его подхватили под локти, вывели из таверны и безотлагательно препроводили в каменоломню.

Тактично помолчав несколько минут, Мирон выдвинул свою кандидатуру на должность суперкарго «Гликки». Поразмышляв, капитан Малуф сказал: «Это непростая работа, требующая компетенции и находчивости».

«Думаю, что я достаточно компетентен и находчив», — смело заявил Мирон.

«Посмотрим! — покачал головой капитан Малуф. — Прежде всего, позвольте спросить: известны ли вам первые десять простых чисел?»

«Конечно, известны!»

«Вам известно, как они обычно применяются?»

«Да».

«И вы способны пересказывать, вкратце и в понятных выражениях, содержание бюрократических письменных документов?»

«Да».

«Если я поручу вам обязанности суперкарго, будете ли вы возражать против того, чтобы более или менее точно подводить баланс поступлений и расходов?»

«Что можно было бы против этого возразить?»

Капитан Малуф с облегчением вздохнул: «Судя по всему, ваша квалификация более чем достаточна. Считайте, что с этого момента вы — суперкарго на борту моего корабля».

«Благодарю вас, капитан!»

«Благодарить меня, в сущности, не за что, — признался Малуф. — Не хотел бы подвергать сомнению репутацию бедняги Крима, но ему будет полезно некоторое время заниматься перемещением тяжелых камней, а не перемещением цифр в финансовых ведомостях. Насколько я понимаю, вам предстоит преодолеть существенное препятствие, а именно разобраться в применявшихся Кримом методах бухгалтерского учета. Можете явиться на борт «Гликки» завтра утром».

Утром Мирон покинул «Приют скитальца», позавтракал в кафе под открытым небом на краю центральной площади, направился в космопорт по бульвару, окаймленному облачными вязами, и, пройдя через космический вокзал, нашел «Гликку» на посадочном поле, примерно в ста метрах от вокзала. Старое неказистое судно, «Гликка» перевозила грузы в трех трюмах, а также, в зависимости от спроса, то или иное количество попутных пассажиров. Корпус «Гликки» некогда был покрыт суровой синевато-серой эмалью с темно-красными обводами, но теперь через полустертую эмаль проглядывал серовато-белый грунтовочный слой, местами заляпанный оранжевым вяжущим материалом, необходимым для герметизации глубоких царапин, оставленных мелкими метеоритами пробоин и прочих повреждений. Приблизившись к судну, Мирон поднялся по короткому трапу и прошел через открытый шлюз в главный салон. Там он нашел капитана Малуфа и механика Шватцендейла, задержавшихся за завтраком.

«Садитесь, — пригласил Малуф. — Вы уже завтракали?»

«Я съел две рыбные котлетки под томатным соусом и выпил горшок перечного чая, — признался Мирон. — По сути дела, я уже позавтракал».

Винго, гремевший кастрюлями в соседнем камбузе, услышал его слова и тут же принес Мирону миску фасоли с беконом и две поджаренные ячменные лепешки, сопровождая свои действия следующим строгим наставлением: «На дрянных планетах кормят всякой дрянью. На борту «Гликки» мы не предаемся гурманскому обжорству, но и не корчим из себя эстетов-аскетов. Так или иначе, в изучении всех тонкостей местной кулинарии обычно нет необходимости».

«Такие вопросы у нас решает Винго, — сообщил Мирону Шватцендейл. — Если он находит на местном рынке что-нибудь достойное внимания, это подают на ужин. Винго внимательно следит за последствиями и, если нам не становится плохо от нового блюда, иногда осмеливается попробовать его сам».

Винго ухмыльнулся до ушей. «Мне редко приходится выслушивать жалобы, — успокоил он Мирона. — Если вы соблаговолите последовать за мной, я покажу вашу каюту. Мы с Шватцендейлом уже сложили вещи бедняги Крима в камеру хранения на космическом вокзале. Каюта проветрилась, на койке свежие простыни. Думаю, что вы тут освоитесь».

Мирон отнес свой чемоданчик в каюту и вернулся в салон.

За столом остался один капитан. Он спросил: «Надеюсь, вас устраивает каюта?»

«Да, разумеется — и я готов приступить к работе».

«В таком случае я объясню, в чем будут заключаться ваши обязанности. Они разнообразнее, чем вы могли бы ожидать». Малуф задумчиво взглянул на потолок и продолжил: «Попытайтесь разобраться в методах, применявшихся Кримом. В этом отношении у вас могут возникнуть затруднения. Несмотря на множество его талантов и познаний, Хильмар Крим относится к категории людей, которых… как бы это выразиться… невозможно отнести к какой-либо категории».

Мирон кивнул: «Это меня не удивляет».

«Крим неприязненно обращался с некоторыми пассажирами, что приводило к излишним трениям. В ответ на запрос, казавшийся ему нерациональным, вместо того, чтобы затратить пять минут и удовлетворить запрос, Крим разъяснял, почему пассажиру следовало изменить взгляд на вещи. Например, если пассажир жаловался на несварение желудка, Крим мог рекомендовать ему холистический подход вместо того, чтобы выдать требуемую пилюлю, и споры по этому поводу могли продолжаться несколько часов, пока позеленевший пассажир не скрывался в туалете, схватившись за живот. Если я пытался вмешаться, Крим заявлял, что придерживается самых высоконравственных принципов, в связи с чем мне оставалось только чувствовать себя беспринципным шарлатаном».

Мирон снова кивнул и занес в маленькую записную книжку следующую пометку: «Инструкция № 1: умиротворять пассажиров; выдавать лекарства по требованию».