Джек Вэнс - Избранные произведения. Том II

Джерсен, сидевший все это время в кресле в приемной, сделал очень глубокий вдох и медленно, постепенно выпустил воздух.

«Никогда не чувствовал себя таким усталым и старым», — с грустью отметил он про себя.

Прошло еще какое-то время. Джерсен встал и вернулся в комнату, которая называлась раньше кабинетом Джаркоу. Сумерки уже давно сменились ночью. Было полнолуние — над Ллаларкно всплыл огромный, неправильной формы диск Шанитры.

Джерсен поднял черный ящичек и какое-то мгновение подержал на весу, как бы измеряя притаившуюся в нем мощь. Противоречивые чувства терзали Джерсена, Вспомнилось непреклонное лицо Адарио Ченсета. Джерсен невесело рассмеялся. Лене Ларк потратил очень много труда для воплощения в жизнь самой злобно-насмешливой из всех своих хитрых проделок. Стоит ли пренебрегать столь тяжким трудом, проделанным с поистине вселенским размахом и стоившим так много денег? Особенно после того, как Джерсен понял и всецело согласился с причинами, которые подвигли Ленса Ларка на это?

— Нет, — вслух сказал себе Джерсен. — Конечно же не стоит.

Сняв предохранительный колпачок, он приложил палец к янтарной кнопке.

И нажал ее.

Поверхность Шанитры взорвалась. Огромные глыбы, отколовшиеся при взрыве, воспарили над ее поверхностью величаво и медленно. Мелкие осколки брызнули во все стороны. Облако пыли создало вокруг спутника ореол, ярко засиявший в лучах Коры.

Но вот пыль улеглась. Вырванные взрывом глыбы столь же медленно опустились на поверхность, образовав на ней совершенно новый рисунок. Хаотическое ранее распределение темных и светлых участков на поверхности Шанитры уступило место вполне определенной конфигурации, с огромной точностью воспроизводящей лицо Ленса Ларка: вытянутые мочки ушей, лысый череп, искривленный в злорадной дурашливой ухмылке рот.

Джерсен подошел к коммуникатору, вызвал Олденвуд и попросил позвать Адарио Ченсета.

— Кто меня спрашивает? — произнес возникший на экране Ченсет.

— Пройдите в дальний конец сада за вашим домом, — сказал Джерсен. — Там вы увидите огромное лицо дарсайца, заглядывающего к вам в сад через забор.

Джерсен выключил связь, оставил Скоун-Тауэр и вернулся к себе в номер. Расплатившись по счету, он вышел из гостиницы.

В космопорт его отвезло такси. Джерсен поднялся на борт «Крылатого Призрака» и покинул Мезлен.

Все началось с Шанитры, спутника планеты Мезрен. Если там нет полезных ископаемых, тогда с чего бы это вдруг крупнейшая геологоразведочная компания так сильно ею заинтересовалась? Цепочка потянулась к Королю Зла Ленсу Ларку. И вот галактический бродяга Кирт Джерсен, чтобы отомстить за убитых родственников, принялся скупать акции компании. Однако ему и в голову не могло прийти, на что может подвигнуть Короля Зла уязвленное самолюбие…

Незнакомец, посмотри на старинную стену, которая возвышается над всем миром. Там замерли паладины, суровые, степенные, спокойные. Все как один.

В центре стоит Иммир, достойный. Ему подвластны все магические силы, он занимается политическими интригами и может устраивать ужасные сюрпризы. Он — Иммир Непредсказуемый и не носит определенного цвета.

По правую руку от Иммира стоит Джеха Раис, верх величия. Джеха Раис проницателен, он всегда знает все о событиях, его касающихся. Вытянув палец, он указывает путь другим паладинам. Ему неведомы сомнения и нерешительность. Некогда его звали Джехой Непреклонным. Его цвет — черный. Он носит черные одежды, мягкие и облегающие, словно кожа, и накидку цвета ночи, закрепленную на груди аграфом с морионом, сияющим, как гаснущая звезда.

По левую руку от Иммира — Лорис Хохенгер, чей цвет красный, как свежая кровь. Он свиреп, порывист, безрассуден. Неохотно покидает он поле битвы, но из всех паладинов может показаться самым великодушным. Он обожает красивых женщин, и, отказывая ему, они ставят под удар свою честь. Ему нравится, когда они бранятся и сопротивляются. Когда он наконец оставляет постель, женщины начинают тосковать.

Рядом с Лорисом Хохенгером — Мьюнес, технический гений. Он может в одно мгновение разрушить мост или повалить башню. Нетерпелив, ловок, и если дорога раздваивается, он идет между. Его память великолепна. Он никогда не забывает ни лиц, ни имен, он помнит сотню миров. Мягких людей, считающих его простодушным, ждет неприятный сюрприз. Его цвет — зеленый.

Спенглевей, чей цвет — желтый, ехиден и часто удивляет людей. Он не обращает внимания на условности. Забавен, как шут, и может играть разные роли. Всех паладинов, кроме одного, потешают его проказы. Когда же приходит время, все паладины, кроме одного, танцуют под его музыку, потому что Спенглевей умеет извлекать музыкальные звуки даже из подвешенного на веревке железного бруска, когда хочет показать свое искусство. Никто не рискует состязаться с Спенглевеем в шутках ради шуток, так как нож его еще острее, чем язык. В битве враги кричат: «Где увалень Спенглевей?» или: «Ага! Трус Спенглевей опять показал пятки!», и тогда он обрушивается на них со всех сторон сразу, в каком-нибудь потрясающем облике…

Возле Джехи Раиса стоит нежный Рун Фадер. Его цвет — синий. В битве он неустрашим и первым приходит на помощь попавшим в беду паладинам. Еще Рун — самый милосердный и справедливый. Он строен, высок и красив, как летний рассвет. Он искусен в живописи, его манеры изысканны, он тонко чувствует красоту, особенно красоту застенчивых дам, которых всегда очаровывает. Увы, в словесных битвах Рун Фадер часто проигрывает.

Рядом с Руном, но несколько в стороне стоит жуткий Эйа Панис, чьи волосы, глаза, длинные зубы и кожа — ослепительно белые. Он носит шлем из белого металла, и лицо его — крупный горбатый нос, грубый подбородок, блестящие глаза — почти сливается со шлемом. На советах он чаще всего говорит только «да» или «нет», но обычно его слово оказывается решающим. Кажется, он знает Дороги Судьбы. Это он единственный среди паладинов, кого не веселят шутки Спенглевея. На самом же деле он улыбается только тогда, когда его никто не может увидеть.

Итак, чужеземец, ступай своей дорогой. Когда же наконец ты возвратишься домой, где бы ни находился он среди мерцающих миров, расскажи о тех, вечно молодых, кто замер в раздумьях на старинной стене…

Из «Книги Грез»

…Мы обращаем внимание на Говарда Алана Трисонга, гения организованной преступности, на его извращенные деяния, невероятную виртуозность. Но позвольте мне признаться в моем благоговении и замешательстве: я не знаю с чего начать.

Трисонг, возможно, величайший обманщик из Властителей Зла (если вообще допустим такой эпитет). Он знаменит самыми экстравагантными противоречиями. Жестокость его беспредельна, и поэтому редкие проявления великодушия не могут не бросаться в глаза. Если тщательно рассмотреть его действия, они выглядят беспристрастными и совершенно логичными. С другой стороны, Трисонг может быть как волевым, так и легкомысленным, словно цирковой клоун. Он таинственный человек, и его истинные намерения невозможно предугадать.