Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

Старуха подняла указательный палец: «У меня предложение еще лучше! Мы поедем в Фильстер, где мой сын Раффин положит на телегу мягкую подстилку из соломы и отвезет тебя в Аваллон. Чтобы за моей спиной никто не шептался и не хихикал».

«Это меня вполне устроит».

Увидев гостиницу «Кот-рыболов», Карфилиот спрыгнул с телеги и отдал кольцо с рубином Раффину, который тут же уехал.

Герцог зашел в вестибюль гостиницы. За стойкой стоял громадный увалень на две головы выше Карфилиота, с громадной красной рожей и громадным пузом, покоившимся на стойке. Он смотрел на вошедшего сверху вниз глазками, напоминавшими серые окатыши: «Что вам угодно?»

«Я хотел бы встретиться с Ругхальтом — человеком с больными коленями. По его словам, вы должны знать, где его можно найти».

Тучному великану не нравились манеры Карфилиота. Он отвернулся и некоторое время стучал пальцами по стойке, после чего резко сказал: «Ругхальт скоро придет».

«Как скоро?»

«Через полчаса».

«Я подожду. Я заметил у вас в кухне куриц на рашпилях. Принесите мне жареную курицу, ломоть свежего хлеба и флягу доброго вина».

«Платите вперед».

«Заплачу, когда придет Ругхальт».

«Значит, я подам курицу, когда придет Ругхальт».

Карфилиот бешено отвернулся, бормоча ругательства; великан продолжал смотреть на него сверху с недружелюбным безразличием.

Карфилиот уселся на скамью перед гостиницей. Наконец, осторожно переставляя ноги и время от времени шипя от боли, показался Ругхальт. Герцог наблюдал за его приближением, слегка нахмурившись. На старом палаче был потертый серый сюртук педагога.

Карфилиот поднялся на ноги — удивленный Ругхальт замер: «Что вы здесь делаете — и в таком виде?»

«Меня сюда привели предательство и черная магия — что еще? Приведи меня в приличную гостиницу — эта годится только для кельтов и прокаженных».

Ругхальт дернул себя за подбородок: «Лучшей гостиницей считается «Черный бык» у Большого выгона. Но там дерут втридорога; вам придется платить за ночлег серебром».

«У меня нет с собой никаких денег — ни серебра, ни золота. Ты должен предоставить мне средства, пока я не получу кредит».

Ругхальт поморщился: «По сути дела, «Кот-рыболов» не так уж плох. Старина Герди производит неприятное впечатление только с первого взгляда».

«К дьяволу! Эта хибарка воняет гнилой капустой и дерьмом. Веди меня к «Черному быку»».

«Ладно, ладно. Ох, мои бедные ноги! Долг призывает вас идти».

В гостинице «Черный бык» Карфилиот нашел помещение, отвечавшее его потребностям, хотя Ругхальт зажмурился, когда услышал, сколько придется платить за этот номер. Галантерейщик подыскал костюм, подобающий достоинству герцога; тем не менее, к вящему огорчению Ругхальта, Карфилиот отказался торговаться, и Ругхальту пришлось уплатить портному, медленно отсчитывая монеты дрожащими пальцами.

Карфилиот и Ругхальт уселись за столом перед входом в гостиницу, наблюдая за проходящими мимо обитателями столицы Даота. Ругхальт заказал две половинные кружки эля. «Подождите-ка! — голосом, не допускающим возражений, остановил официанта Карфилиот. — Я голоден. Принесите добрый кусок вареной говядины, зеленого лука и ломоть свежего хлеба, а также пинту вашего лучшего эля».

Пока Карфилиот утолял голод, Ругхальт неодобрительно посматривал на высокопоставленного нахлебника — настолько неодобрительно, что герцог в конце концов спросил: «Почему ты не ешь? Ты и так уже тощий, как плетка».

«По правде сказать, — процедил сквозь зубы Ругхальт, — мне приходится следить за тем, как я распоряжаюсь своими средствами. Я на грани нищеты».

«Как же так? Ты же специалист-карманник, обчистивший все ярмарки и присутственные места Даота».

«Мне пришлось забыть об этом прибыльном ремесле. Больные колени не позволяют достаточно быстро скрываться, а это непременное условие успешного воровства. Я больше не посещаю ярмарки».

«Тем не менее, ты все еще не разорился».

«Добывать пропитание нелегко. К счастью, я хорошо вижу в темноте, и теперь обчищаю по ночам спящих постояльцев «Кота-рыболова». Но даже в этом случае колени подводят — а Герди настаивает на получении своей доли, так что я стараюсь избегать лишних расходов. Кстати, как долго вы намерены оставаться в Аваллоне?»

«Недолго. Я хотел бы найти некоего Триптомологиуса. Ты его знаешь?»

«Он некромант, торгует эликсирами и зельями. Зачем он вам понадобился?»

«Прежде всего, он снабдит меня золотом, в котором я нуждаюсь».

«В таком случае, возьмите у него столько, чтобы хватило и на меня!»

«Посмотрим, — Карфилиот встал из-за стола. — Пойдем, найдем Триптомологиуса».

Треща суставами, Ругхальт тоже поднялся. Они прошли по задворкам Аваллона к темной маленькой лавке, ютившейся на склоне, обращенном к устью Мурмейля. Неряшливая карга, нос и подбородок которой почти соприкасались, поведала им, что Триптомологиус отправился с утра на ярмарочный выгон, чтобы поставить палатку и продавать зелья.

Карфилиот и Ругхальт спустились с холма по зигзагообразным пролетам узкой крутой лестницы под покосившимися коньками старых крыш Аваллона — самодовольный молодой вельможа в прекрасном костюме и уже немного сгорбленный, тощий пожилой человек, осторожно, как паук, переступавший со ступени на ступень полусогнутыми ногами. Они вышли на выгон, с рассвета бурливший лихорадочной деятельностью и пестревший разноцветными шатрами. Торговцы, успевшие устроиться пораньше, уже громко расхваливали товары. Новоприбывшие соревновались, стараясь найти место получше, что приводило к жалобам, трениям, ссорам, взаимным оскорблениям и даже, время от времени, к потасовкам. Всюду ставили палатки, вбивая колья большими деревянными кувалдами, и развешивали выцветшие от солнца рекламные полотна всевозможных оттенков. Пылали жаровни продавцов закусок; сосиски шипели в горячем жиру, жарилась рыба, сдобренная чесноком и оливковым маслом — и сосиски, и рыбу подавали на ломтях хлеба. Апельсины из долин Дассинета соревновались яркостью и благоуханием с пурпурным виноградом из Лионесса, яблоками из Визрода, даотскими гранатами, сливами и айвой. Поодаль, за оградой, на козлах покоился длинный узкий помост — там должны были оставаться нищенствующие прокаженные, калеки, юродивые, уроды и слепые. Каждый из них занимал участок, позволявший доводить до сведения проходивших мимо жалобы, выражавшиеся тем или иным образом — одни пели, другие заходились кашлем, третьи выли от боли высокими улюлюкающими голосами. Калеки, с пеной у рта, осыпали прохожих оскорблениями, повторяя выражения, казавшиеся им наиболее эффективными. Шум, доносившийся с этого помоста, можно было слышать по всему выгону — он служил постоянным аккомпанементом визгливым наигрышам дудок, писку деревенских скрипок и звону колокольчиков.