Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

«Так как он сопровождает моих гостей, — сказал Ейну Эйлас, — здесь, под кровом дворца моих предков, я не хотел бы его наказывать. Но если до меня дойдут хоть какие-нибудь слухи о его болтовне…»

«В угрозах нет необходимости! — заявил Умфред. — Я допустил непростительный промах, он никогда не повторится!»

«Рад слышать, что ты не спешишь расстаться с жизнью, — сухо сказал Эйлас. — Не забывай, однако, что у того, за кого ты меня принял, есть веские причины с тобой расправиться — и жестоко расправиться!»

«Кто прошлое помянет, тому глаз вон! — с готовностью ответил Умфред. — А теперь прошу меня извинить — я устал, а мне еще предстоит прочесть вечерние молитвы».

«Убирайся!»

Сводчатый проход позволял пройти из главной галереи Миральдры в большой зал. По сторонам прохода стояли две мраморные статуи героев, привезенные с берегов Средиземноморья пять столетий тому назад. Статуи изображали обнаженных гоплитов древней Эллады — в шлемах, с короткими мечами и круглыми щитами, готовых броситься в атаку.

Позавтракав в своих апартаментах, король Казмир и королева Соллас прогуливались по галерее, время от времени задерживаясь и рассматривая изделия давно забытых мастеров и боевые трофеи, накопленные поколениями королей Тройсинета.

Около одной из мраморных статуй стоял лакей в ливрее Миральд-ры, с церемониальной алебардой в руке. Казмир и его супруга проходили мимо, рассеянно поглядывая на фигуры античных героев; лакей сделал малозаметный знак рукой, немедленно привлекший внимание короля Казмира. Обернувшись, Казмир узнал в лакее человека, известного ему под именем «Вальдес».

Посмотрев по сторонам, Казмир убедился в том, что галерея пуста, отвел в сторону королеву Соллас и вполголоса что-то ей сказал, после чего вернулся к лакею и пробормотал: «Вот каким образом вы узнаете новости! Я часто пытался представить себе, как это вам удается».

«Вам не удалось бы меня увидеть, если бы я не захотел с вами встретиться. Я больше не могу приезжать в Лионесс; мои частые передвижения привлекли внимание рыбаков, а среди них многие работают на тройскую разведку».

«Даже так? — Казмир не выказывал ни удивления, ни раздражения. — И что вы теперь будете делать?»

«Удалюсь на покой в деревню».

Притворяясь, что его заинтересовала статуя, король Казмир сказал: «Вам следует приехать в Лионесс еще раз — последний раз — чтобы я надлежащим образом вознаградил вас за службу. Может быть, нам удастся изобрести новую систему, позволяющую вам выгодно заниматься своим ремеслом, не слишком рискуя».

«Не думаю, что это возможно, — сухо обронил Вальдес. — Тем не менее, если кто-нибудь произнесет мое имя в Хайдионе, прислушайтесь к этому человеку — он сообщит вам последние известия… Кто-то идет».

Казмир отвернулся и продолжил прогулку по галерее в сопровождении королевы Соллас.

Через минуту Соллас спросила: «Почему ты помрачнел?»

Казмир отозвался сдавленным смешком: «Представь себе — у меня вызывают зависть прекрасные статуи короля Эйласа! Нам следует завести что-нибудь подобное в Хайдионе».

«Я предпочла бы завести подлинные реликвии в моей церкви», — задумчиво произнесла Соллас.

Погруженный в размышления, Казмир рассеянно ответил: «Да-да, дорогая. Как тебе угодно».

Возникшая ситуация никак не удовлетворяла лионесского короля. Когда шпионы переставали на него работать, Казмир разрывал с ними отношения самым бесповоротным образом, чтобы те никогда не могли предложить услуги кому-нибудь другому и тем самым, возможно, использовать полученные ими сведения в ущерб бывшему работодателю… Соллас продолжала говорить, и ее слова стали постепенно доходить до сознания Казмира: «Отец Умфред уверяет, что закупать их следует заблаговременно — прежде, чем на них возрастет спрос. Ему известны три подлинных щепки от Святого Креста; их мы могли бы приобрести сегодня же по сто крон за штуку. Говорят, что чаша Грааля — ни больше ни меньше! — находится где-то на Старейших островах, и у отца Умфреда есть возможность купить карты, позволяющие точно определить местонахождение…»

«О чем ты говоришь?» — потребовал разъяснений Казмир.

«О реликвиях для собора, конечно!»

«Как ты можешь говорить о реликвиях для собора, если собор как таковой — не более, чем галлюцинация?»

Королева Соллас обиделась: «Отец Умфред заверяет меня, что со временем Господь, несомненно, приведет тебя на путь истинный».

«Ха! Если Господу так приспичило построить собор, пусть сам за него платит!»

«Мне остается молиться о чуде!»

Через полчаса Казмир и Соллас снова проходили мимо мраморных статуй, но Вальдеса поблизости уже не было.

«Королевская звезда» отчалила от пристани и, постепенно набирая ход крутым левым галсом, покинула гавань Миральдры. Король Казмир взобрался на палубу ютовой надстройки и встал у поручня. Он поднял руку, прощаясь с вельможами, собравшимися на молу — его поза, спокойная и благожелательная, выражала лишь удовлетворение успешным визитом.

В открытом море началась бортовая качка, вызванная длинными валами, набегавшими с запада. Казмир спустился по соединяющей палубы лестнице и уединился в королевском салоне. Опустившись в большое кресло и неподвижно глядя в сдвоенное кормовое окно, король размышлял о событиях прошедших нескольких дней.

Внешне — с точки зрения посторонних — поездка прошла так, как того требовали правила придворного этикета. Тем не менее, несмотря на публичный обмен любезностями, двух королей разделял темный и тяжелый занавес взаимной неприязни.

Степень этой неприязни вызывала у Казмира недоумение: она не могла объясняться исключительно историей стычек между двумя государствами, она носила гораздо более личный характер. Казмир никогда не забывал лица — несомненно, он когда-то встречался с королем Эйласом в менее дружелюбной обстановке. Много лет тому назад король Гранис, правивший тогда Тройсинетом, посетил Хайдион в столице Лионесса. Его сопровождала свита, в том числе принц Эйлас — тогда еще малоизвестный малолетний племянник короля, и никто не рассматривал этого подростка как возможного наследника престола. Казмир едва его заметил. Мог ли подросток произвести столь яркое впечатление, полное какой-то скрытой угрозы? Разумеется, нет. Казмир мыслил прагматически и не позволял себе волноваться по пустякам.

Тайна тяготила Казмира — он чувствовал, что от его внимания ускользает какое-то важное, знаменательное обстоятельство. Лицо Эйласа то и дело представало перед внутренним взором Казмира — неизменно искаженное выражением холодной ненависти. Лицо это возникало на неясном, расплывчатом фоне. Что это? Сновидение? Колдовские чары? Или все-таки просто взаимная неприязнь правителей двух соперничающих государств?